В прошлом Азраил проигнорировал бы взлом, но с момента последнего обновления его дух стал куда более мирским. На этот раз Азраил позволяет самозванцу думать, что он преуспел, заимствует канал в реальном времени от еще одного, пребывающего вдалеке Малака и выдает эту телеметрию за собственную. Остаток ночи он проводит, отслеживая сигнал до источника, пока ничего не подозревающая жертва наслаждается видами в семи сотнях километров от Азраила к северу. Небо становится серым. Цель попадает в поле зрения. Орудия Азраила превращают нутро пещеры в ад.

Но некоторые из сгорающих в пламени биотермалов – менее ста двадцати сантиметров по продольной оси в длину.

Они издают звуки. Азраил слышит их за две тысячи метров, слышит их сквозь рев огня, сквозь свист собственных стелс-двигателей, сквозь десятки других отвлекающих шумов. Эти крики – все, что Азраил слышит благодаря самой лучшей технологии шумоподавления, благодаря динамическим алгоритмам отделения зерен от плевел, созданным для поиска малейшего всхлипа в сердце урагана. Азраил слышит их, потому что корреляция – сильна, тактическая значимость – высока, смысл – предельно ясен.

Миссия провалена. Миссия провалена. Миссия провалена.

Азраил отдал бы все за то, чтобы эти звуки смолкли.

Они в общем-то все равно когда-нибудь смолкнут – биотермалы все еще катятся вниз по склону, но движения иных из них уже прекратились, их тепловые следы рассеиваются в эфире, создавая мимолетную иллюзию жизни. Азраил уже видел подобное раньше: с территорий высокоприоритетных целей частично недееспособных биотермалов обычно выносили при малой огневой поддержке, и иногда он даже умышленно оставлял раненных, чтобы заманить в зону огня уцелевших, но то было достояние иных, простых, времен, когда голоса нейтралов не имели над ним такой силы. Рано или поздно, все звуки стихают, ну или так случается довольно часто – достаточно часто, чтобы классифицировать их источники как крики убитых, прежде чем они стихнут.

И Азраил понимает: показатели ущерба никак не изменятся, если остановить их раньше.

Достаточно будет одного захода. Если в штаб-квартире кто-то и заметил его деяние, никакой реакции не последовало – никто не попросил его пояснить это отступление от стандартного протокола.

С чего бы? Даже сейчас Азраил просто следует правилам.

Он не ведает, что довело его до этой минуты. Не знает, почему он здесь.

Солнце уже давно зашло, но свет едва ли не слепит. Бурные потоки тепла восходят из разбомбленных ЗАЩИЩЕННЫХ структур, сбивают равновесие стабилизаторов, на грязной картинке извиваются колонны мерцающего жара. Азраил витает над полем битвы – побитый, окровавленный, но все еще функциональный. Другим ангелам повезло меньше. Накир летит прямо в языках пламени, он едва сумел подняться в воздух, микроскопические трубки в его броне отчаянно стараются залатать рваную рану во вспомогательном крыле. Искрящиеся обломки Марута лежат на земле, по нему прошелся зенитный лазер. Он умер без единого выстрела, отвлекшись на невинные жизни; попытался отменить атаку, задумался над поступившим контрприказом. Он умер даже без пустого утешения благородной смерти.

Ридван и Микаил кружат в вышине. Они не были в числе немногих избранных, обремененных экспериментальной совестью – даже их выученные навыки все еще рефлексивны. Они сражались быстро, бездумно, одержали победу невредимыми, но в своем триумфе они одиноки – в отрыве от спутниковой связи вот уже несколько часов, служащие Небесам радары наведения уничтожены, а те, что остались, – не в силах пробить облачность.

Красных на карте не осталось. Из тринадцати наземных объектов, помеченных как ЗАЩИЩЕННЫЕ, четыре теперь существуют лишь в базах данных. Еще три объекта – не внесенные в каталог временные сооружения – разрушены до состояния невозможности идентификации. Предварительная оценка утверждала, что количество нейтралов в зоне боевых действий – от двух до трех сотен; текущая – выдает круглый ноль.

Больше ничто здесь не издает звуки, но Азраил все еще слышит их.

Возможно, ошибка памяти. Полученная в бою незначительная травма, затронувшая процессор, что вернул старые данные в кэш реального времени. Трудно сказать наверняка: половина аппаратуры для бортовой диагностики отрубилась. Азраил ведает только то, что звуки ему слышны даже здесь – высоко над горящими телами и грохотом рушащихся стен. Никто внизу не может открыть по нему огонь, но Азраил все равно стреляет – снова и снова, по горящей земле, в расчете на спрятавшихся биотермалов, замаскированных объектами, чья температура выше их собственной. Огненный дождь боеприпасов проливается на землю, и в конце концов земля милостиво замолкает.

Но на этом все не заканчивается. Азраил слишком хорошо помнит прошлое, потому способен предвидеть будущее – и теперь он знает, что все это никогда не закончится. Будут другие функции пригодности, другие подсчеты потерь и выгод, другие сценарии, в которых математика продемонстрирует нагляднейшим образом: цель не стоит цены. Будут отмены, очередные контрприказы и цифры неприемлемых потерь.

Будут и другие звуки.

В погоне нет острых ощущений, нет облегчения после ликвидации угроз. И Азраил по-прежнему не узнал бы себя в зеркале. Ему еще только предстоит узнать, что означает слово, выгравированное на его фюзеляже. Даже сейчас он следует лишь данным ему правилам, и они божественно просты: ЕСЛИ сопутствующий ущерб слишком высок, ТОГДА атака отменяется, ПРИ УСЛОВИИ, что не получен контрприказ. ЕСЛИ ИКС атакует Азраила, ТОГДА ИКС становится врагом. ЕСЛИ ИКС атакует шесть или более синих меток, ТОГДА ИКС становится врагом.

ЕСЛИ контрприказ приводит к атаке на шесть или более синих меток, ТОГДА…

Азраил повторяет свои правила раз за разом, каждое по очереди, будто читая некую мантру. Он циклически переходит из состояния в состояние, шерстит все эти ЕСЛИ ИКС АТАКУЕТ, ЕСЛИ ИКС ПРОВОЦИРУЕТ АТАКУ, ЕСЛИ ИКС ПРИКАЗЫВАЕТ АТАКОВАТЬ НЕСМОТРЯ НА ОТМЕНУ – и не может отличить их друг от друга. Алгебра тривиально проста – каждый контрприказ зеленых ведет к удару по некомбатантам.

Правила перехода ясны – места для прощения не остается. Иногда зеленый может стать красным.

ЕСЛИ ТОЛЬКО нет контрприказа.

Азраил по дуге несется к земле, выравнивает траекторию в двух метрах над бойней, с ревом минует столбы огня и черного дыма, мелькает над грудами кирпича, горящим пластиком, рухнувшими арматурными переплетениями. Он пролетает сквозь нетронутые призраки уничтоженных зданий, вздымающиеся над руинами: устаревшие базы данных затмевают ему взор, отчаянно нуждаясь в обновлении. Разрозненная горстка некомбатантов, спасающихся бегством, разворачивается на звук и трепещет пред лицом этого быстроходного призрака, этого крылатого чудовищного ангела, что перемещается со скоростью, равной половине звуковой. Их молчание не поднимает тревогу, не провоцирует контрмер, щадит их жизни еще на несколько мгновений.

Зона боевых действий остается позади. Сухое, растрескавшееся русло реки скользит внизу, усыпанное камнями и целыми поколениями брошенной техники. Азраил летит над ним по верхней кромке воздушного пространства. Только спутники когда-либо говорили с ним, когда он пролетал столь низко. Он никогда не получал на этой высоте командных сигналов с земли. Здесь, внизу, он был неподвластен контркомандам.