Что бы ни случилось, они должны убежать из этого мира. А для этого нужно сильно, от всего сердца поверить в то, что эта, последняя лестница обязательно выведет их на хайвэй. Главное — верить, — убеждает она себя. И вспоминает слова песни, упомянутой Лидером перед смертью. Она помнит их наизусть:

Мир без твоей любви —

Лишь клоунов карнавал,

Так поверь же ты в меня,

Чтобы он реальным стал…

Что бы ни случилось — и чего бы ни стоило — я должна оказаться в реальном мире. И не одна — конечно же, вместе с Тэнго. Ради нас и нашей Кровиночки.

Остановившись на повороте, Аомамэ оглядывается на Тэнго. Берет его руку в свою, чувствует ответное пожатие. Его ладонь все такая же теплая. Эта теплота придает ей уверенности. Она снова нагибается к нему и целует смешное ухо.

— А знаешь, однажды я хотела за тебя погибнуть, — признается Аомамэ. — Еще чуть-чуть — и конец. До смерти оставалось несколько миллиметров. Веришь?

— Верю.

— От всего сердца?

— Да, — говорит от всего сердца Тэнго.

Кивнув, она отпускает его руку. И лезет дальше.

Через пару минут лестница заканчивается — и они выбираются на 3-ю Токийскую скоростную. Пожарный выход не перекрыт. Интуиция не подвела ее, их усилия были не напрасны. Прежде чем перелезать через металлическую оградку, она утирает слезы с лица.

— Третья скоростная? — с интересом произносит Тэнго, помолчав и оглядевшись по сторонам. — Значит, вот где выходят из этого мира?

— Да, — отвечает Аомамэ. — Здесь вход в этот мир и выход из него.

Когда она, задрав юбку до бедра, перелезает через металлическую оградку, Тэнго бережно поддерживает ее со спины. Сразу за оградкой — аварийный карман, в котором свободно могут разместиться два автомобиля. Аомамэ здесь уже в третий раз. Неизменный рекламный щит «Бензина Эссо» снова перед глазами. Нашего тигра — в ваш бензобак. Та же реклама, тот же тигренок. Не торопясь обуваться, Аомамэ застывает на асфальте. Набирает полные легкие ночного воздуха, горчащего выхлопными газами, который кажется ей свежим как никогда. Я вернулась, думает она. Все мы наконец-то вернулись сюда.

Как и в прошлый раз, на Токийской скоростной — ужасный затор. В сторону Сибуи машины еле ползут. Заметив это, Аомамэ удивляется. Интересно, почему так? Каждый раз, когда я появляюсь здесь, дорога в центр всегда забита. Вообще-то большая редкость в столь поздний час. Может, где-то впереди авария? Из города все едут нормально, а те, кому в город — стоят…

Следом через оградку перелезает и Тэнго. Точнее, легонько через нее перешагивает — и встает рядом с Аомамэ. Словно дети леса, впервые вышедшие к океану и узревшие, как бьется у ног волна за волной, оба молча провожают глазами вереницы ревущих машин.

Люди в машинах тоже не спускают с них глаз. От удивления не знают, что и думать. В их взглядах — больше подозрительности, чем любопытства. Что эта молодая парочка делает в таком странном месте? Появились из темноты — и стоят себе в аварийном кармане Токийского хайвэя, как у себя дома. Девица — в модном костюмчике, но тонкий весенний плащик не по сезону. На ногах — одни чулки, даже не обута. А парень — здоровяк, каких мало, в потертой кожаной куртке. Оба с сумками через плечо. Может, у них сломалась машина или случилась авария? Но машины их нигде видно. Да и на тех, кто нуждается в помощи, совсем не похожи.

Придя наконец в себя, Аомамэ вынимает из сумки туфли, обувается. Поправляет юбку, перекидывает ремень сумки через плечо. Застегивает плащ, затягивает потуже пояс. Облизывает языком пересохшие губы, убирает пальцем челку со лба. Вынимает платок, вытирает слезы. И снова берет Тэнго за руку.

Двадцать лет назад, так же в декабре, они стояли в опустевшем классе, как и сейчас, молча сжимая руки друг друга. И не было в том мире никого, кроме них двоих. Теперь же перед их глазами медленно движутся автомобили. Но им все равно. Что бы ни видели их глаза, что бы ни слышали уши — совершенно неважно. Окружающие картины, звуки и запахи утратили для них какой-либо смысл.

— Ну, что? Прорвались в мир иной? — спрашивает наконец Тэнго.

— Возможно, — отвечает Аомамэ.

— А может, как-то проверить?

Способ проверить только один, но не нужно говорить о нем вслух. Молча задрав голову, Аомамэ смотрит на небо. То же самое делает и Тэнго. Они ищут в небе луны. Или луну. По идее, что-то одно из двух должно висеть над рекламным щитом «Эссо». Но никаких лун там не видно. Похоже, сейчас это «что-то» скрывается за тучами, медленно ползущими к югу. Аомамэ с Тэнго ждут. И никуда не спешат. Теперь у них на двоих достаточно времени, чтобы наверстать упущенное. Тигренок «Эссо», стискивая заправочный пистолет, с понимающей улыбкой косится на их рукопожатие.

И тут Аомамэ замечает: что-то не так, как было в прошлый раз. Какая-то деталь цепляет ее внимание, но она не понимает, что именно. Она озабоченно хмурится. И наконец понимает. Тигренок на рекламе повернут к ним левой щекой. Но Аомамэ отчетливо помнила: раньше щека была правой! Изображение тигренка развернуто на сто восемьдесят градусов. Гримаса искажает ее лицо. Сердце колотится чаще. Кажется, будто с организмом творится что-то неправильное. Как все это понимать? Уверена ли я в своей памяти? Ручаться не могу. Просто мне так показалось. Время от времени память подводит любого из нас.

Это сомнение она придержит в себе. Вслух его проговаривать пока не стоит. Аомамэ прикрыла глаза, несколько раз вздохнула, выравнивая пульс. А затем открыла глаза и стала ждать, когда разойдутся облака.

Люди в машинах следят за ними из окон. Что же так пристально разглядывает в небе эта безумная парочка? Зачем они так крепко сцепили руки? Некоторые опускают стекла, высовывают головы и смотрят туда же, куда уставились эти двое. Но видят там лишь белые облака да рекламу «Эссо». Нашего тигра — в ваш бензобак. Развернувшись левым профилем к проезжающим людям, тигренок жизнерадостно улыбается, призывая людей потреблять все больше и больше бензина.

А потом облака расходятся, и в небе появляется луна.

Одна-единственная. Привычная, желтая и одинокая. Та, что молча плывет над долиной, заросшей серебряной травой, отражается белым блюдцем в глади застывшего озерца и втихую, молчком озаряет крыши заснувших домов. Та самая, что накатывает океанские воды на песок во время прилива, мягко подсвечивает шерсть у хищников и защищает путников по ночам. Та луна, что в первые три дня своего появления в небе вскрывает тоненьким серпом коросту с самой черствой души, а в новолуние капля за каплей выцеживает на Землю свое мрачное вселенское одиночество.

Теперь эта луна висела над рекламным щитом «Эссо». И никакой кривовато-зеленоватой напарницы рядом с нею не наблюдалось. Ничему не следуя и никому не подчиняясь, она дрейфовала в вечном молчании. Даже не спрашивая друг у друга, Тэнго и Аомамэ понимали, что оба видят в небе одну и ту же картину. Аомамэ сжимала его большую ладонь. Ощущение неправильности из организма исчезло.