Но поменяться с Чизменом местами я не могу. Я не выживу.

– Мистер Херши? – с тревогой спрашивает мисс Ли. – С вами все в порядке?

Я моргаю. Шанхай. Книжная ярмарка.

– Да, все хорошо, я просто… Извините, хм, да… Читаю ли я рецензии на свои романы? Нет. Больше не читаю. Они наводят меня на ненужные мысли.

Пока переводчица борется с этой фразой, я отмечаю, что количество слушателей сократилось до шести. Электротерапевтическая девица ускользнула.

Ипостаси шанхайского Бунда многочисленны: широкая архитектурная панорама в стиле 1930-х годов с орнаментальными вкраплениями вычурных, каких-то игрушечных особняков; символ колониальных амбиций Запада; символ величия современной китайской державы; четырехполосная магистраль, заполненная медленно ползущими автомобилями; пешеходный променад вдоль реки Хуанпу, по которому течет уитменовский поток – туристы, супружеские пары и семьи, уличные торговцы, карманники, одинокие, оставленные друзьями писатели, назойливые наркодилеры, угодливые сутенеры. «Эй, мистер, хочешь наркотик, хочешь секс? Очень близко, красивые девушки». Криспин Херши твердо отвечает: «Нет». И не только потому, что наш герой хранит верность некой достойной особе, а просто из опасений, что если меня сцапают в каком-нибудь шанхайском борделе, то поднимется бюрократическая кутерьма эпического, воистину гомеровского размаха. И не в положительном смысле.

Солнце растворяется в вечере, и небоскребы за рекой начинают флуоресцировать: исполинский штопор; гигантский звездолет из научно-фантастического романа 1920-х годов; громадный Озимандиев обелиск, и, на второстепенных ролях, группы сорока-, пятидесяти- и шестидесятиэтажных зданий, подпирающих небосвод застывшими столбиками «тетриса». При председателе Мао здесь, в Пудуне, расстилались солончаковые топи, а в наши дни по дорогам носятся автомобили с реактивными двигателями. В пору моего детства символом современности и новейших достижений были Соединенные Штаты; теперь это Китай. Я бреду, представляя себе прошлое: джонки с фонариками, покачивающиеся на волнах прилива; призрачное скрещенье мачт и снастей; скрипучие стоны корабельных корпусов, сошедших с верфей в Глазго, Гамбурге и Марселе; мускулистые докеры с тюками опиума и чая; пунктирные трассы японских истребителей-бомбардировщиков «Мицубиси Зеро», превращающих город в груду развалин; пули, миллионы пуль, пули из Чикаго, пули из Фукуоки, пули из Сталинграда – та-та-та-та… Если аура есть не только «у людей с открытыми чакрами» (по уверению Зои), но и у городов, то аура Шанхая окрашена в цвета денег и власти. Рассылаемые отсюда мейлы останавливают работу заводов в Детройте, истощают железорудные месторождения в Австралии, лишают Зимбабве носорожьих рогов и впрыскивают в индекс Доу Джонса либо стероиды, либо финансовое дерьмо…

Звонит телефон. Замечательно. Мой самый любимый человек.

– Приветствую, краса, что в путь суда подвигла!

– Привет, дурашка. Как там таинственный Восток?

– Шанхай впечатляет, но в нем явно ощущается отсутствие Кармен Салват.

– А как дела на Шанхайской международной книжной ярмарке?

– А, все то же самое. На мое выступление сбежалась толпа поклонников.

– Отлично! Значит, из-за тебя Нику пришлось попотеть, отрабатывая свои денежки?

«Но-но, без фамильярности! Для тебя он Ник Грик!» – рычит мое чудище с зелеными глазами.

– Ну, мы с ним в популярности не соревнуемся.

– Рада за вас. Холли еще не появлялась?

– Нет, она прилетает позже… а я удрал из гостиницы и гуляю по Бунду, любуюсь небоскребами.

– Изумительное зрелище, правда? Подсветку уже включили?

– Да. Тут все сияет разом – и Люси, и небо, и алмазы. А больше никаких новостей у меня нет. А ты чем весь день занималась?

– Обсуждала торговую отчетность с трепетными сотрудниками отдела продаж, потом провела встречу с суматошными работниками типографии, где печатают обложки, сейчас отправлюсь на бизнес-ланч с опечаленными книготорговцами, а потом до пяти часов всякие срочные совещания.

– Прелестно. Есть какие-нибудь новости от риелтора?

– Да-а… Квартира наша, если мы…

– Замечательно, любимая. Я немедленно…

– Погоди, Крисп. Я тут засомневалась…

Я уступаю дорогу группе развеселых китайских панков в полном прикиде.

– О квартире на Пласа-де-ла-Вилья? Но это лучшее из того, что мы видели! Там столько света, и кабинет есть где разместить, и цена приемлемая. А утром поднимешь жалюзи и окажешься в романе Переса-Реверте. Не понимаю, что с ней не так?

Моя подруга-редактор осторожно подбирает слова:

– Видишь ли, я как-то до сих пор не осознавала, как мне дорога моя квартира. Ну, мой дом – моя крепость и все такое. И район хороший, и соседи…

– Кармен, в твоей крепости двоим тесновато. Если мне предстоит делить время между Лондоном и Мадридом, нам нужно что-нибудь попросторней.

– Я понимаю… Просто мне кажется, что мы несколько торопим события.

Вот оно, тревожное предчувствие.

– С нашей встречи в Перте прошло уже полтора года.

– Господи, Криспин, я же не имею в виду, что нам нужно расстаться! Я просто…

Шанхайский вечер ощутимо холодеет.

– Я просто… не хочу ничего менять. Пока не хочу. Только и всего.

Внезапно я вижу вокруг только влюбленные парочки. Все эти «я же не имею в виду, что нам нужно расстаться» памятны мне еще с до-Зоиных времен – именно с таких заявлений начинается расставание. Обида и раздражение злобно рычат в щелке почтового ящика, подсказывают слова: «Кармен, да определись наконец, черт возьми!» Или: «Ты хоть понимаешь, во что обходятся нам бесконечные перелеты?» Или даже: «У тебя появился любовник? Какой-нибудь испанец? Твой ровесник?»

Но я говорю:

– Хорошо.

Она вслушивается в долгую паузу:

– Правда?

– Я разочарован, но только потому, что у меня нет денег на покупку квартиры в твоем районе, чтобы мы с тобой объединились в эдакий Ганзейский союз крепостей. Вот если вдруг кто-нибудь захочет приобрести права на экранизацию романа «Эхо должно умереть»… Слушай, Кармен, не трать деньги на долгие разговоры. Ступай, подними настроение своим книготорговцам.

– А можно приехать к тебе в Хэмпстед на следующей неделе?

– В Хэмпстеде тебе всегда рады. И на следующей неделе, и в любой другой день.

Она улыбается в своем мадридском офисе, и я счастлив, что не поддался на уговоры злобных голосов в почтовом ящике.

– Спасибо, Криспин. При случае передай от меня привет Холли. Она очень хотела с тобой повидаться. Кстати, если тебе предложат жареный дуриан, не ешь ни в коем случае. Ну ладно, пока… Я люблю тебя.

– Я тебя тоже люблю.