После провала этого эксперимента с сотрудничеством репрессии, направленные на организации рабочего класса, стали более жестокими, чем когда-либо. Лидерам профсоюзов пришлось идти по узкой тропе; они осуждали обе стороны Гражданской войны. Они боролись с репрессиями белых и в то же время отмежевывались от большевиков, чье правление описывали как антидемократическую диктатуру.

Рабочему движению, страдавшему от репрессий и упадка морального духа, также угрожал раскол: большое число последователей привлекало движение, которое организовал инженер К. Ф. Кирста. В 1905 году Кирста был лидером социал-лейбористов, достаточно видным, чтобы оказаться в тюрьме за свою деятельность. После освобождения он отошел от политики до 1919 года, когда он начал пропагандировать идеологию, радикально отличающуюся от убеждений своего юношества. Его посылом был мир между классами. Он отвергал забастовки как оружие и, конечно, выражал резкую враждебность по отношению к большевикам. 3 сентября 1919 года он основал «Организацию за объединение всех рабочих профсоюзов» в Киеве, а неделю спустя начал печатать газету «Путь рабочего».

Органы власти Добровольческой армии в полной мере оценили усилия Кирсты. Драгомиров, на тот момент военный губернатор Киева, принял его 4 октября и сказал ему, что его деятельность произвела в высшей степени благоприятное впечатление на генеральный штаб. Армия помогала ему разными способами: он получал субсидии на издание своей газеты, а его организационному комитету было позволено забрать здания и печатный станок, конфискованный у рабочих-социалистов. Что важнее всего, армия уполномочила его обменивать для рабочих советские деньги. Возможность составлять списки рабочих для получения денег была мощным инструментом агитации.

Поддержка белых властей отчасти объясняет быстрый рост движения Кирсты. Через месяц после основания организационного комитета у Кирсты было девять тысяч последователей в Киеве, что составляло примерно одну пятую всего рабочего населения города. Советские историки утверждают, что Кирста находил поддержку в основном на маленьких фабриках среди, по их мнению, наименее политически сознательной части пролетариата. Агенты «Азбуки», напротив, сообщали, что Кирста нашел большинство своих последователей на крупнейших предприятиях, особенно среди рабочих-железнодорожников, металлистов и работников водного транспорта. Их интересное и, возможно, частично верное объяснение этого явления состояло в том, что на маленьких предприятиях в непропорционально больших количествах работали евреи, которые оставались безразличны к лозунгам Кирсты из-за неискоренимой враждебности к Добровольческой армии. Еще один агент «Азбуки» считал источником притягательности Кирсты разочарованность рабочих во всех идеологиях. Агенты «Азбуки», осознавая значимость вклада Кирсты, демонстрировали невысокое мнение о его личных качествах. Они сообщали о своих подозрениях относительно теневых финансовых сделок и предупреждали генеральный штаб, что рабочие вскоре могут разочароваться в подобном лидере.

Действительно, крах этого движения был таким же неожиданным, как и его взлет. Кирста так и не получил значительной поддержки за пределами Киева, возможно потому, что у него не было времени ее организовать. В крупных промышленных центрах, Харькове и на Донце, профсоюзы прочно контролировали лидеры-социалисты. Даже в Киеве мощь Кирсты по большей части зависела от денег Добровольческой армии. Как только рабочие поняли, что правление Добровольческой армии долго не продержится, они покинули недавно созданную организацию. Когда Красная армия подошла к Киеву, Кирста надеялся мобилизовать рабочих на помощь по обороне города. Это была исключительно неудачная попытка. На его призыв откликнулась только горстка человек, и он вряд ли мог бы сформировать даже роту. После того как большевики заняли город, движение исчезло без следа. Кирста бежал в Одессу, где попытался повторить свой организационный успех. На этот раз, однако, ситуация ему не благоприятствовала. Рабочие больше не верили в возможность победы Добровольческой армии.

Гражданская война на Юге России обычно рассматривается как борьба между бедными и богатыми, между теми, кто враждебно относился к дореволюционному режиму, и теми, кому в старой России было в основном комфортно. Эта картина в некоторой степени ошибочна; действительность была более сложной. Армии красных состояли по большей части из крестьян, возглавляемых бывшими царскими офицерами, которые, в свою очередь, находились под контролем большевиков. Но армии белых, также возглавляемые бывшими царскими генералами, в основном состояли из особой группы россиян и украинцев — казаков. Значения вклада казаков в Белое дело нельзя недооценивать; без участия казаков ни на одной из стадий конфликта армии Деникина долго бы не выстояли. Осенью 1919 года, когда в Добровольческую армию были призваны тысячи украинских и российских крестьян, она все-таки на 50–65 % состояла из казаков.

Казаки были прекрасными бойцами и ненавидели большевиков, которые угрожали их многовековым привилегиям. Это сочетание военных навыков и политических убеждений часто позволяло белым побеждать численно превосходящего врага. Однако у казаков была ограниченная точка зрения на Гражданскую войну. С начала борьбы и до ее конца казаки и офицеры сражались за разные цели и исповедовали разные идеологии, так что их сотрудничество всегда было условным и проблемным.

Перед белыми и красными стояли непохожие задачи. Большевики пытались навязать порядок нежелающему населению и старались принудить к сражениям тех, кто этого не хотел. Белые тоже пытались это сделать, но им также приходилось добиваться компромиссов между уже существующими движениями. Большевики сформировали Красную армию, которая состояла из более-менее надежных частей различной военной ценности. У белых, напротив, едва ли были какие-нибудь силы, которые они могли бы считать полностью собственными. Армия донских казаков была просто союзником, подчинявшимся Деникину для достижения конкретных целей, иногда выполнявшим приказы, а иногда игнорировавшим их. У Кубани не было независимой армии, но политики требовали ее со все возрастающей настойчивостью. Свобода действий Деникина была жестко ограничена тем, чего хотели казаки и что они отказались бы делать.

Антибольшевистское движение в среде казаков предшествовало созданию Добровольческой армии. Алексеев, Корнилов и Деникин приехали в Новочеркасск в конце 1917 года, потому что казаки, которые бросили вызов Временному правительству, оказали сопротивление и большевикам. Нигде больше в России не смогли бы генералы найти безопасного укрытия. Когда победы красных вынудили молодую Добровольческую армию оставить Дон, она двинулась еще в одно казачье войско, Кубанское, где ожидала хорошего приема. Объединение с армией кубанских казаков спасло небольшую группку деморализованных и побежденных офицеров от исчезновения. Вскоре военная ситуация улучшилась. Но даже в мае 1918 года, когда атаман Краснов по своим собственным причинам попытался убедить Деникина двинуться на Царицын и основать свою базу на российской, а не на казацкой, территории, Деникин отверг эту идею. Он боялся, что его армия казаков не последует за ним, и понимал, что не сможет создать силу сравнимой военной значимости из российских крестьян. Это была наиболее серьезная слабость Белого движения: его лидеры не верили, что российский народ готов сражаться с советским режимом. Эта нехватка веры, которая, возможно, была оправданна, объясняет чрезвычайную и деструктивную зависимость Деникина от его союзников-казаков.