– Она была лучшая – эта глава о тебе, – он хитро подмигивает и добавляет: – И теперь ты ничего не узнаешь.

(Эндшпиль переходит в цугцванг)

– И ты её порвал? Даже копии не оставил?

– Конечно! – Форель удивлён нелепости вопроса. – Элементарно, Ватсон.

– Зачем? – спрашивает незваный гость насмешливо (или с угрозой?!). – Думал, что тогда я не смогу прийти к тебе? Я здесь, куда нам друг без друга.

– Не-ет, – заверяет его Форель. В голосе снова весёлая важность, даже победные интонации. Ему хочется сболтнуть истинную причину тому, кто не отражается в зеркале. Тому, кого никто не видел. Потому что существует темнота, в которой невозможно различать; потому что она невыносимо близко, на расстоянии удара сердца. Но Форель – не такой дурак, чтобы болтать лишнее. Он вообще парень не промах. Вот только этот покой, новая приливная волна, делает его тело практически невесомым. – В смысле, порвал не поэтому.

– Да?

– Ага, – хихикает Форель. Потому что он тоже умеет летать. Пытается вспомнить, всё ли он успел сообщить и сделать. Тьма наплывает на него из зеркала. В ней его утраченное имя и всемогущество. И он легко приподнимается, то ли на мысочках, то ли действительно отрывается от земли. Хихикает, восторженно заявляя: – Теперь я становлюсь персонажем собственного романа.

И перед тем, как Тьма из зеркала или приливная волна покоя набросили на его сознание тень, кто-то успел произнести ему на ухо:

– Похоже.

Ну вот и всё, я лечу. Супергерой в ночном небе, тот, о котором ты всегда знала. Он пришёл к нам, к нам обоим. Это невероятное ощущение сброшенного навсегда панциря, кокона, в котором мы позволили дозреть Супергерою в нашем Счастье. Меня никто не видит, лишь движения черноты, оставляющие жуть, благоговение и мечтательную тоску, когда я проношусь мимо. Я чувствую это, их взволнованные взгляды, брошенные в бескрайнюю звёздную бездну и непонимание причины волнения. Я лечу над городом, который спит всегда, даже когда веселится. Их жалкий набор радостей не выпускает их из кокона, в котором они, на самом деле, спят. Но вот и первое открытие: оказывается, есть те, кто догадывается о нас. И их сердца вспыхивают звёздочками вслед моему полёту. И в этот момент мы живы, пробудились, живы, как никогда прежде.

Мой путь. Полёт ведёт меня прочь из города. Супергерой должен закончить некоторые дела, покарать злодеев, плохих парней, посягнувших на невинных, ведь для этого и существуют супергерои. Не беспокойся, я всё помню о сияющем облачке, где рядом с нами рос младенец, – она наша сестра, и она не сможет помешать нам.

Кирилл Сергеевич Орлов нахмурился и снова подумал, не стоит ли ему вызывать полицию, и снова остановил себя. Он уже нагнал в дом всех охранников, даже вызвал из отпуска Эльдара, чего никогда не делал прежде, относясь к отпускам своих сотрудников с уважением.

Первое сообщение на его телефон пришло два часа назад, и оно гласило: «Не стоило тебе закрывать её. Любишь насилие? Смотри теперь, что будет».

Орлов тогда с удивлением разглядывал собственный телефон и сообщение с незнакомого номера. «Закрывать» – термины-то какие, уголовно-мусорской жаргон от людей, которые не являются ни мусорами, ни уголовниками. Потом пришло сообщение: «Я иду к тебе». И это уже была наглость, потому что Кирилл Сергеевич собирался отходить ко сну. Он решил ничего не говорить жене, но, немножко подумав, направился в свой кабинет. Открыл сейф и извлёк оттуда Ольгин телефон. Набрал номер этого неизвестного хулигана, усмехнулся, скривился. Это был номер М. В. Форели, так и записано. Наверное, в тот момент, пока она ещё с ним не спуталась. На миг в сердце Орлова пришла боль, ее тут же сменила злоба, невыносимая, сухая ярость, которую подавлять было очень сложно. Лет двадцать назад Орлов мог бы за такое убить. Закопать суку неверную жену. И он бы сделал это – понятия, хотя бы из-за своей братвы. Ни педрил, ни мужей-рогоносцев братва бы не поняла. Только Кирюха Орлов сделал бы это с удовольствием. Закопал бы неблагодарную суку, и сразу бы стало ему легко. В какой-то момент ему казалось, что он так и поступит, но времена сменились. А ещё Орлов не ожидал, что он, оказывается, её так любил. Поэтому очень трудно, но надо. Надо держать себя в руках. Тем более, если взвесить риски, то… становилось полегче. Но самое невыносимое то, что Ольга жалеет его, не уходит от него сейчас, пока сложности. Потому что он всё равно для неё дорогой человек. Уважает. Только он бы взял эту её жалость и уважение и засунул куда поглубже… Тяжело. Непросто. Был срыв даже, несколько дней назад. Скандал. Когда Орлов раскрыл её гардеробную комнату, указав на стену полок, уставленных обувью, тысяча пар туфель, ряды платьев – как она собирается без всего этого? А она посмотрела на него с жалостью – и от того, что Орлов увидел в её глазах, чёрный яд наполнил его сердце, – и сказала, что ей ничего от него не надо. Только Орлов увидел в её глазах не одну жалость, а презрение, хоть она и пыталась скрыть, и твёрдое желание уйти.

И, наверное, в этот момент за один такой взглядик он снова мог её убить. Да, непросто, нелегко. Идентифицировав номер Форели, Орлов дал отбой. Потом подумал и решил набрать его номер. Козёл, наверное, нажрался водки и корчит из себя героя. Всё-таки стоило переломать ему ноги, как и Гризли этой, не поздно ещё. И уж с этим точно проблем не будет. Слушая, как в телефоне пошли гудки, Кирилл Сергеевич даже удивился, что до сих пор не поговорил с ним. Трубку сняли, молчание. Сдрейфил, герой, протрезвел, наверное. Кирилл Сергеевич холодно улыбнулся:

– Так, козёл, слушай сюда, – начал он. Но его перебили:

– Соскучился? Скоро буду. Заканчивай пока свои дела.

Орлову не доводилось прежде слышать по телефону голос Форели. Он видел его в телевизоре, все эти обезьяньи улыбочки оставляли после себя невысокое мнение. Сейчас Орлов успел удивиться. Голос был спокойный, холодный, и Форель не был пьян. И что-то в его тоне…

– И вот ещё что, совет: отпусти-ка по домам охрану, – просто ровное, даже какое-то деловое сообщение. – Тогда они сегодня останутся живы. Ты – нет.

И линия разъединилась. Орлов удивлённо посмотрел на телефон. Рассмеялся. Подумал вернуть Ольгин телефон в сейф, решил этого не делать. Снова набрал номер Форели, теперь с Ольгиного аппарата, но трубку больше не снимали.

Что он услышал в его голосе? Что его не напугало, конечно, но… смутило?

Разумеется, в доме у Орлова имелось оружие. Гладкоствольное. И оружие было у охраны. Но в сейфе хранился совсем небольшой скорострельный ствол чешского производства. И, конечно, такая мелочь, как разрешение на хранение. Что именно он услышал в голосе Форели, Кирилл Сергеевич не понял, но снова удивился, когда предпочёл всё-таки забрать ствол из сейфа, а заодно проверить, как обстоят дела с обоймой.

Конечно, не напугало, и, конечно, Орлов был уверен, что за всеми этими убийствами не стоит писатель, какие бы ни ходили слухи, но…

И Кирилл Сергеевич вызвал из отпуска Эльдара.

Через час на его телефон пришло сообщение: «Я уже рядом». Орлов успел успокоиться и подумал, что этот цирк его даже забавляет.