после чего вернулись в Москву. В Шанхае действовала и нелегальная резидентура Разведупра под руководством К. М. Римма (“Пауль”).

Его радисткой была молодая француженка Рене Марсо. В 1933 году Римм передал руководство Я. Г. Бронину (“Вальден”, “доктор Бош”, “Я. Горев”, настоящая фамилия Лихтенштейн[166]), имевшему латвийский паспорт на фамилию Абрамов[167]. Задачей этой точки являлось создание параллельной резидентуры в Токио, однако выполнено оно не было. Бронин провалился и был осужден на 15 лет тюремного заключения, причем за все время следствия, суда и последовавшего заключения его личность так и не была установлена. В 1935 году Центр попытался подкупить китайского служащего и спасти бывшего резидента, однако тот передал взятые деньги в контрразведку, которая предала огласке всю историю и спровоцировала крупный скандал. В следующем году находящемуся в тюрьме бывшему резиденту присвоили звание бригадного комиссара, а 11 октября 1937 года его обменяли на арестованного в СССР сына Чан Кайши Цзян Цзэминя, который официально проживал в Советском Союзе под именем Н. В. Елизарова. Еще одна резидентура Разведупра действовала в Китае под руководством “Джима” (Лехман, Гревич, Вилли) и отвечала главным образом за радиосвязь.

Тем временем оборвалась короткая жизнь главного противника Чан Кайши маршала Чжан Цзолиня. Внешняя канва этого события известна, зато его подлинная подоплека до сих пор вызывает сомнения. В ночь на 4 июля 1928 года на пекинском вокзале в своем личном поезде он провел переговоры с военным советником японским генералом Нанао и его адъютантом, будущим известным и высокопоставленным разведчиком Кэндзи Дои-харой. Через несколько часов после их окончания, когда поезд маршала уже приближался к Мукдену, под его вагоном произошел прекрасно рассчитанный взрыв. Внешне казалось, что японцы потеряли своего главного ставленника в Китае, но в действительности они уже давно разочаровались в нем. Чжан стал проводить не устраивавшую их политику, пытался сблизиться с Соединенными Штатами и даже начал прокладывать новую железную дорогу, конкурировавшую с находившейся в японской концессии Южно-Маньчжурской железной дорогой (ЮМЖД). Этого японцы в Токио стерпеть уже не смогли и — по одной из версий — пошли на острую акцию. Прогноз японской разведки относительно преемника маршала оправдался, им действительно стал его более управляемый сын генерал Чжан Сюэлян, однако в его психологической оценке она грубо ошиблась. Сын люто возненавидел японцев за убийство отца и вместо контакта с ними предпочел установить союзнические отношения со своим бывшим врагом Чан Кайши, чтобы метать обидчикам, где и как только возможно. Существует и другая версия этих событий, согласно которой маршала устранила советская внешняя разведка, называется и конкретный руководитель акции — Н. И. Эйтангон, и главный исполнитель — X. И. Салнынь, и его помощник — И. Ц. Винаров. Судя по всему, окончательное установление истины в этом вопросе невозможно без соответствующего открытия архивов разведки Российской Федерации.

Китай безуспешно пытался жить нормальной мирной жизнью, однако внутренние распри продолжали разрывать страну на части. В октябре 1930 года Гоминьдан провозгласил своими первоочередными задачами подавление коммунистического движения и бандитизма, восстановление финансовой системы, создание некоррумпированной и эффективной администрации, организацию автономии районов и ведение экономической разведки. Государство укреплялось, и через год Национальное собрание приняло в Пекине конституцию. Борьба на внутреннем фронте отвлекла внимание китайских разведчиков и дипломатов от надвигавшейся внешней опасности. 18 сентября 1931 года к северу от Мукдена на одной из веток находившейся в японской концессии ЮМЖД прогремел взрыв. Провокация оказалась не очень правдоподобной, ибо первоначально японцы опрометчиво предъявили для всеобщего обозрения тела двух якобы убитых при отходе от места взрыва китайских солдат в обычных пехотных мундирах. Британский военный атташе публично усомнился, что генералы Чжана поступили столь глупо и отправили на взрывные работы простых пехотинцев, а не специально обученных подрывников. На следующий день на тех же трупах появилась саперная форма, однако было уже поздно, промах был замечен и разошелся по информационным агентствам всего мира. Более того, вызывает сомнение сам факт повреждения путей, хотя бы символического, поскольку осмотреть место диверсии не позволили никому, а движение по якобы уничтоженным рельсам восстановилось практически немедленно после взрыва. Но мелочи наподобие правдоподобности инсценировки не слишком заботили Японию, на стороне которой была вооруженная сила. Воспользовавшись “маньчжурским инцидентом”, ее войска немедленно начали наступление на китайскую Северо-восточную (1-ю национальную) армию под командованием Чжан Сюэляна для занятая полосы вдоль ЮМЖД к северу от Чанчуня.

Воинский контингент Японии в Маньчжурии носил громкое название Квантунской армии, но в рассматриваемый период он состоял лишь из одной пехотной дивизии, шеста железнодорожных батальонов, 500 жандармов, батальона тяжелой артиллерии, нескольких бронепоездов и отдельного охранного отряда общей численностью не более 10 тысяч человек. Однако эти элитные войска были прекрасно укомплектованы, вооружены, обучены и легко смогли опрокинуть насчитывавшую 268 тысяч солдат и 180 тысяч иррегулярных войск Северо-восточную армию. Обращение Китая за помощью в Лигу Наций привело лишь к тому, что Япония не аннексировала Маньчжурию напрямую, а 1 марта 1932 года образовала там марионеточное государство Маньчжоу-Го с номинальным императором Пу И, последним представителем династии Цинь. В Токио признали новое государственное образование и взяли на себя обязанности по обеспечению его обороны. В соответствии с этим, командующий Квантунской армией одновременно стал главнокомандующим вооруженными силами Маньчжоу-Го и в этом качестве давал указания его правительству. Первый акт будущей Второй мировой войны свершился.

Японцы создали в Маньчжоу-Го разветвленную систему собственных и марионеточных разведывательных и карательных служб, которых в 1933 году насчитывалось девять:

— японская разведывательная служба (подчинялась Токио);

— японская жандармерия (подчинялась военным властям Японии);

— жандармерия Маньчжоу-Го (подчинялась военным властям страны);

— государственная полиция Маньчжоу-Го (подчинялась министерству внутренних Дел);

— городская полиция Харбина (подчинялась муниципалитету столицы);

— японская консульская полиция (подчинялась консульским властям Японии);

— независимая от общей полиции уголовная полиция Харбина (подчинялась муниципалитету);

— государственная разведывательная служба (подчинялась военному министерству Маньчжоу-Го);

— отдельная железнодорожная полиция.

В разведывательном сообществе японских спецслужб в Маньчжурии безусловно доминировали военные. Они организовали систему периферийных разведорганов, основную роль в которой играли семь передовых пунктов, отвечавших за допросы перебежчиков и проводивших пограничную разведку советской территории. Разведотдел Квантунской армии также уделял значительное внимание визуальной разведке и криптоанализу, а впоследствии и анализу перехвата. Весь этот конгломерат, работа которого жестко контролировалась из Токио, остро нуждался в агентурном аппарате. Для его создания требовались опытные и знающие местные условия люди, и японцы не могли не обратить внимания на проживавшего в Харбине итальянца Амлето Веспа. Этот человек свободно владел несколькими восточными и европейскими языками, имел несомненный талант к агентурно-оперативной работе и обширную сеть источников по всему Дальнему Востоку. С 1916 года он