операций Разведупр забросил в Северную Маньчжурию оперативную группу под руководством X. И. Салныня, которому командующий ОДВА В. К. Блюхер поставил задачу временно вывести из строя железнодорожное сообщение. Диверсанты успешно сорвали переброску китайских резервов и вместе с тем сумели не нанести дороге непоправимый ущерб. 17 ноября 1929 года Особая Дальневосточная армия силами трех стрелковых дивизий, кавалерийской бригады и бурят-монгольского кавалерийского дивизиона при поддержке танковой роты и авиационной эскадрильи нанесла удар и полностью разгромила маньчжурскую группировку китайцев. Демонстрация военного искусства закаленной в сражениях гражданской войны Красной Армии была весьма впечатляющей: в плен попали свыше 10 тысяч солдат и офицеров противника и несколько генералов со своими штабами. Хотя поражение вынудило китайцев уже в декабре подписать протокол об урегулировании конфликта и вернуть отношения во внешне нормальное русло, Москва все равно не простила Чану его вероломства в отношении КПК. Коммунистические войска в несерьезном для Китая количестве 40 тысяч человек сконцентрировались в провинции Цзянси и с 1930 по 1931 год сумели отразить три карательные экспедиции правительства.

Советский Союз вел оперативную разведку в Маньчжурии силами 4-го отдела штаба Особой Дальневосточной армии (с 1930 года — Краснознаменной), который открыл на сопредельной территории несколько резидентур для сбора информации и сформировал “Особую группу № 100” для выполнения диверсионных задач. К сожалению, к началу января 1934 года выяснилось, что агентурный аппарат этих разведорганов сильно засорен. Японцы раскрывали советских агентов, силами местной полиции арестовывали их, перевербовывали и депортировали в СССР в качестве двойников, внедряя таким образом в советскую военную разведку. Проведенное Особым отделом углубленное расследование причин и последствий этих провалов установило крайне низкий уровень подготовки направляемых на загранработу сотрудников, отсутствие убедительных легенд и абсолютно безответственное отношение руководства 4-го отдела к требованиям конспирации. Например, при прохождении минно-взрывной подготовки на базе Амурской флотилии будущие нелегалы носили форму сухопутных войск, сразу же выделявшую их на фоне окружающих моряков. Многие из них были знакомы между собой, ходили в гости друг к другу и вообще не делали секрета из предстоящей закордонной работы, уповая на то, что находятся среди своих. В результате подобных случаев расконспирирования система оперативной и тактической военной разведки в Маньчжурии оказалась полностью разрушенной.

Иным было положение в стратегической разведке. В 1929 году руководство Разведупра поставило перед сотрудниками китайского направления четыре основные задачи:

— срочное восстановление утраченных контактов с оттесненными вглубь страны коммунистами;

— повышение качества добываемой информации о Чан Кайши, Гоминьдане и курсе нанкинского правительства, позволяющей принимать обоснованные политические решения;

— восстановление разрушенной после закрытия в апреле 1929 года советских консульств системы оперативной радиосвязи;

— возобновление текущей военной разведки.

Для решения этих вопросов в Китай отправились несколько агентурных групп, общее руководство которыми осуществлял резидент “Алекс”. В ряде источников утверждается, что под этим псевдонимом “Алекс” скрывался А. А. Розенталь (Борович), но это неверно. Хотя этот разведчик действительно использовал псевдоним “Алекс” и тоже работал в стране, в рассматриваемый период он находился на нелегальной работе в Европе, а в 1931 году перешел на службу в ВСНХ. В Китае Розенталь появился лишь в апреле 1936 года и под фамилией Лидов до лета 1937 года работал помощником заведующего отделением ТАСС в Шанхае. “Алексом”, о котором идет речь в данном случае, являлся известный разведчик А. П. Улановский (Хаскелевич).

А. П. Улановский

Рихард Зорге

Зорге, Борович и радист, немец Иозеф Вейнгартен (“Вили”, “Вилли”) прибыли в Шанхай в январе 1930 года. К лету, после окончания периода становления организации и обрастания связями, “Алекс” убедился в полной готовности нового сотрудника к самостоятельной работе. Зорге явился в германское генеральное консульство с рекомендательными письмами из Берлина от пресс-службы МИД, помогшими ему войти в местные журналистские и дипломатические круги. Неоценимую помощь оказала известная своими левыми убеждениями и связями с индийскими социалистами американская журналистка Агнесса Смедли. Возможно, самым ценным ее подарком оказалось знакомство разведчика с японским корреспондентом газеты “Асахи” Ходзуми Одзаки, будущим активным участником не только шанхайской, но и токийской нелегальной резидентуры “Рамзай”. В мае 1930 года Зорге выехал в Гуаньчжоу и под журналистским прикрытием совершил оттуда несколько “исследовательских” поездок по южным районам страны. В начале 1931 года он должен был передать руководство группой “Полю”, вместе с “Джоном” прибывшему ему на смену, однако фактически это произошло лишь в декабре 1932 года.

Ходзуми Одзаки

Резидентура Зорге постепенно разрасталась. С ним была связана и видная разведчица Урсула Кучински (Рут Вернер, “Соня”), а в 1929 году в Китай прибыл будущий радист токийской резидентуры “Рамзай” Макс Готфрид Фридрих Кристиансен-Клаузен. В дальнейшем он работал с “Джимом”, а также ездил в Харбин для установки радиоаппаратуры маньчжурской резидентуры военной разведки, причем смонтировал передатчик прямо в доме американского консула Лиллестрома. Следует отметить крайне неудовлетворительную проработку легенды Зорге в Центре. Его приверженность коммунистической идеологии и членство в компартии были прекрасно известны немецкой полиции, которой стоило просто заинтересоваться прошлым журналиста, чтобы сразу же обнаружить это. Собственно говоря, ситуация вовсе не была катастрофической. Множество германских коммунистов, от депутатов рейхстага до рядовых членов партии, сменили свои убеждения или просто предпочли переметнуться на другую сторону и теперь являлись сторонниками или даже членами НСДАП. Тщательная отработка могла значительно обезопасить “Рамзая”, причем осуществить это было вполне реально, как было проделано, например, с некоторыми агентами из “кембриджской группы”. В случае же с Зорге Центр никак не отработал версию его отхода от ГКП, и любые попытки скрыть его прежние связи носили бы совершенно неестественный характер. Все это поставило на грань провала операцию, а также подвергло угрозе жизнь и свободу резидента и его подчиненных. Контрразведывательная подготовка являлась также наиболее слабой стороной самого “Рамзая”. Неудовлетворительная постановка конспирации в за-гранточке приводила к ее расконспирированию перед посторонними. Например, в 1932 году произошел буквально анекдотический случай, когда Кан Шэн по своим каналам не только вычислил резидентуру и ее руководителя, но и по-дружески предупредил Зорге о наличии в ней агента полиции. Непрофессионализм резидента в контрразведывательных вопросах привел к его отзыву из страны в 1932 году и, в конечном счете, послужил основной причиной его провала в 1941 году.

К. М. Римм

Помимо Зорге, в 1931 году в Китай для изучения китайской Красной Армии и организации связи с ней прибыли сотрудники военной разведки Фельдман и Фрейлих. Последнего обычно ошибочно именуют “Фролих”; им являлся А. Ю. Гайлис (Валин). Оба разведчика потерпели неудачу,