зимой поперлась на киностудию с температурой под 40, никому ничего не сказав. А пробу снимали на улице. Причем по сценарию мы с Далем – в летней одежде, а на улице мороз! Как я приехала домой, не помню. Даже грим не смыла, замертво упала на кровать. В этом фильме вторым режиссером была женщина, которая работала с отцом на картине «Воскресение». И надо же было такому случиться, что в тот же день, случайно встретив его на «Мосфильме», она сообщила: «Женя, а у нас сегодня пробовалась твоя Светочка, да так успешно!» Папа, знавший, что я в эти дни даже в школу не хожу из-за болезни, бросился домой, разъяренный влетел в мою комнату со словами: «А ну, кинозвезда, вставай!» Мама испуганно засуетилась: «Женя, оставь ее в покое, не трогай, ты же видишь, она в полуобморочном состоянии». А он: «Да я ее сейчас вообще прибью!» Он, конечно, меня никогда не бил и даже не кричал, но папа мог и тихо сказать так, что запомнишь на всю жизнь…

Вместо съемок я месяц пролежала в больнице с ангиной, потом мне вырезали гланды, и еще полгода в больнице я лежала с тяжелейшей ревматической атакой. Выписали меня оттуда с пороком сердца и вердиктом: про фигурное катание придется забыть. Не представляю, что испытал папа, когда об этом узнал – ведь он вообще от любого медицинского термина вечно готов был в обморок упасть.

После школы я готовилась поступать в театральные вузы. Например, во ВГИК меня обещал принять очень уважающий отца Борис Бабочкин – его коллега по Малому театру. Подготовила я программу, и папа решил сам меня прослушать дома. Я прочитала. Мне он ничего не сказал, но я подслушала разговор родителей. Мама спросила: «Женя, ты считаешь, что у Светы способностей нет?» «Она очень талантливая, – был ответ отца, – но неужели, Лида, ты хочешь, чтобы она умерла? С ее сердцем она не выдержит такой сумасшедшей нагрузки! Все! Этот вопрос я больше не обсуждаю!» Я, как полагается, закатила истерику, а потом втихаря подала документы в несколько театральных вузов. В Щепкинском училище курс набирал Михаил Иванович Царев из Малого театра, и он, конечно, рассказал обо мне папе. Тогда отец обзвонил все вузы и сказал: «Когда придет моя дочь, гоните ее поганой метлой!» Своего он добился: в итоге я поступила на филологический факультет МГУ и своим образованием довольна.

Летом 1962 года мы всей семьей поплыли на теплоходе по Днепру из Киева в Херсон. По пути навещали родных: в Черкассах жили мамины родственники, в Херсоне – папины. После Херсона решили поехать отдохнуть в черноморский город Скадовск, где начальником порта был папин одноклассник. Пока мы отдыхали на море, папе пришла телеграмма, что его просят в Николаеве принять участие в сборных концертах мастеров кино и эстрады. Концерты проходили на стадионе, и для папы придумали эффектный номер: Матвеев в костюме Нагульнова выезжал к зрителям, стоя на тачанке, делал почетный круг вдоль трибун, после чего читал монолог из «Поднятой целины». Первые несколько концертов прошли благополучно, а на последнем в повозку запрягли других лошадей – милицейских, скаковых, не привыкших ходить в упряжке. Папа понимал, что выезжать на таких лошадях опасно, но устроители его заверили, что лошади дисциплинированные, им наденут шоры на глаза, и беспокоиться не о чем. На том концерте на трибунах было много моряков-черноморцев в белых летних форменных рубашках. И когда папа выехал на поле стадиона, все моряки вскочили, стали аплодировать и кричать «ура». Лошади испугались этой огромной белой колышущейся массы и понесли. Тачанка перевернулась, и папу на скорости выбросило из нее. Сначала папа лежал в больнице в Николаеве. Но травмы были очень серьезными, и его решили перевезти в Москву. В Институте ортопедии и травматологии Евгению Матвееву сделали операцию на коленном суставе, и папа пошел на поправку. После выписки он даже снялся в фильме «Родная кровь». Там его герой Федотов прихрамывает, но не потому, что так задуман образ, а потому, что артист Матвеев хромал после операции. Казалось, худшее позади. Но неожиданно начались страшные проблемы с позвоночником, папа не мог ни ходить, ни стоять, ни сидеть – боли были дикие. Его опять госпитализировали. Для полного выздоровления понадобилось несколько лет – долгое время отец вообще не вставал с постели, потом ходил в жестком корсете. Ему присвоили группу инвалидности, и о возвращении к актерской работе не могло быть и речи. В больнице я регулярно встречала старших товарищей папы по Малому театру: Игоря Ильинского и Елену Гоголеву. Они хотели, чтобы Евгений Матвеев в качестве директора возглавил Малый театр вместо ушедшего Михаила Царева. Но папа принял прямо противоположное решение – уволился из театра, потому что не понимал, сможет ли он вообще вернуться к работе. В этот период работала одна мама – ее зарплата очень нас выручала. Несколько лет папиной болезни тяжело ей дались: Андрей только начинал ходить в школу, я была выпускницей и тоже заболела… И мама со всеми нами справлялась.

Но нет худа без добра – болезнь привела Евгения Матвеева к режиссуре. Он рассказывал: «Лежу я на спине, смотрю на белый больничный потолок, а он у меня как киноэкран…» Во время болезни он прочитал роман Анатолия Калинина «Цыган» и решил снимать по нему фильм. Это было задолго до знаменитой экранизации романа с Кларой Лучко и Михаем Волонтиром. Возможность дебютировать в качестве режиссера кино папе предоставили в Киеве на Киностудии имени Довженко. Матвеев долго не мог найти подходящего артиста на главную роль Будулая. «Женя, ну чего ты мучаешься, играй сам», – стали советовать коллеги. «Как же я буду играть в этом корсете!?» – отнекивался папа. Но сроки поджимали, уже надо было приступать к съемкам, и режиссер Матвеев решился взять ответственность за главную роль на себя. А в картине была сцена с танцем… И вот тут папа пошел на настоящую жертву ради искусства, на подвиг. Конечно, танцевать он полноценно не мог, но и дублера снимать не хотел – нужны были крупные планы. На съемочную площадку вызвали врачей, которые делали ему блокирующие уколы в область позвоночника. Отец танцевал дубль, терял сознание от боли, после чего ему опять делали блокаду – и так до тридцати раз. Но станцевал он эту сцену сам, правда, в основном руками и головой на крупных планах. А потом уже подмонтировали крупные планы пляшущих ног профессионального танцора.

После «Цыгана» Евгений Матвеев взялся за «Почтовый роман» – историю любви по переписке между революционером