В 2010 году житель Финикса (штат Аризона) Деррик Шафто нашел среди вещей своего деда, которые разбирал после его смерти, двадцать черепов японских солдат. Он тайком провез их домой в ящике с личными вещами, после того как отслужил в 3-й дивизии морской пехоты на Тихом океане и участвовал в боевых действиях на Бугенвиле, Гуаме и Иводзиме. Шафто понятия не имел, что его дед хранил на чердаке наводящие ужас трофеи, и сказал, что прекрасно помнит момент, когда обнаружил черепа, потому что «так кричал, что меня услышала жена из сада перед домом»{451}.

Подобные находки теперь всплывают так часто, что появились даже стандартные протоколы, по которым трофейные черепа репатриируются японскому правительству{452}. Судебные антропологи, работавшие в восьмидесятых над репатриацией останков солдат, погибших в ходе войны на Марианских островах, сообщали, что головы отсутствуют у шестидесяти процентов погибших{453}.

В своем исследовании военных трофеев-частей тела (которое включает обзор коллекции черепов и костей, собранных во время американской Гражданской войны и войны во Вьетнаме) под названием «Жуткие трофеи. Охота на тело врага на современной войне» Саймон Харрисон описывает множество случаев, когда американские ветераны, к ужасу жен и членов семьи, держали черепа врагов у себя в спальнях или гостиных, так что иногда это даже становилось причиной развода. У Харрисона есть история о ветеране Второй мировой войны, все еще служащем в морской пехоте, который даже привез трофейный череп японца с собой во Вьетнам. Саймон отмечает, что во время Гражданской войны в США солдаты иногда отправляли домой невестам обломки костей или черепа, как потом делали солдаты и во время Второй мировой войны, и войны во Вьетнаме. С точки зрения антропологии подобные «любовные подарки» с оттенком некрофилии можно объяснить тем, что в первобытные времена воины-охотники приносили домой своим женщинам дичь или голову в качестве трофея, символизирующего победу в войне на выживание. Возможно, все сидит еще глубже, где-нибудь в нашем триедином мозге с его схемой четырех «П» выживания, и напоминает об эпохе каннибализма, когда мертвые враги рассматривались не только как устраненная угроза, но и как угощение для предстоящего праздничного пира.

В Вашингтоне в Национальном музее здравоохранения и медицины на базе Национального военно-медицинского центра имени Уолтера Рида, в архивном шкафу № 24 хранятся человеческие черепа, конфискованные властями у солдат во время войны во Вьетнаме. На некоторых нарисованы граффити и всевозможные картинки, включая «пацифик» и трубку с марихуаной. Один череп (инвентарный номер 1987.3017.23) покрашен флуоресцентной краской, а сверху на нем стоит большая оплавленная черная свеча. На кости имеются следы сверления, указывающие на его использование в качестве висячего подсвечника. На другом черепе (инвентарный номер 1987.3017.09) остались две надписи: «Кайфуй, живи» и «Вьетнам que loco[27]»{454}.

По недавнему заявлению профессора Лоуренс Миллер: «Во все времена победившие воины поедали плоть врага, чтобы завладеть его силой и мощью, или забирали части тела в качестве трофеев: например, недавно, в сентябре 2010 года, солдатам армии США было предъявлено обвинение в хранении костей ног и костяшек пальцев, а также зубов убитых афганцев»{455}.

Во время Второй мировой войны наши предки – более миллиона американцев, если брать Европу и Тихий океан, – ступили на очень темную и дикую территорию, и потом, в 1945 году, этот миллион вернулся домой. Многие из них находились в состоянии шока и переживали травму в подавленном угрюмом молчании, без возможности поделиться с кем-нибудь неслыханными ужасами войны. Они вернулись домой, чтобы вырастить новое поколение сынов Америки – как в прямом, так и в переносном смысле. Поколение мужчин-ветеранов – от травмированных отцов, воспитывающих сыновей дома, до отцов нации в советах директоров, Конгрессе и Белом доме, от Эйзенхауэра и Джона Кеннеди до Джорджа Буша-старшего – вплоть до 1990-х меняло и вело Америку и ее сынов Каина путем дьявола в культуре.

Я не нашел ни одного вернувшегося со Второй мировой войны ветерана, ставшего серийным убийцей. Вероятно, соприкосновение с реальной смертью на войне вытеснило любые фантазии, которые они могли лелеять ранее, когда были гражданскими лицами. Серийными убийцами в 1960–1990-х становились уже их сыновья и внуки.

В рассказы о серийных убийцах «золотого века» редко включают детальные биографии их отцов (если они у них были), но иногда все-таки между делом затрагивают и этот вопрос. В биографии некрофила Артура Шоукросса, который родился в 1945 году и убил двух детей и двенадцать женщин, Джек Олсен описывает отца, Роя Шоукросса, – капрала, служившего в Первой дивизии морской пехоты на Гуадалканале, где он едва выжил после того, как рядом упал японский снаряд и его накрыло огромной волной кораллового песка. Приятель Роя, лежавший рядом, задохнулся. Шоукросса откопали другие пехотинцы, а потом он заблудился в джунглях и оказался отрезанным от ВС США. В течение четырех месяцев Рой выживал, питаясь брошенными, кишащими личинками пайками японских солдат. Когда он вернулся домой с войны, то получил четыре боевые звезды, но так и не стал прежним{456}. Впоследствии его сын Артур будет утверждать, будто стал серийным убийцей из-за тех зверств, что якобы совершил во время войны во Вьетнаме. Впрочем, окажется, что он служил на складе снабжения и никогда не участвовал в сражениях, о которых фантазировал.

Серийный убийца-некрофил Эдмунд Кемпер родился в 1948 году и в возрасте пятнадцати лет убил своих бабушку и дедушку. Позже он расскажет полиции, что «просто хотел узнать, каково это – убить бабушку». После прохождения непродолжительного лечения в психиатрическом учреждении его выписали, и Эдмунд продолжил убивать: обезглавил шесть девушек-студенток, свою мать и ее подругу, а после совершал половые акты с трупами. Его биограф Маргарет Чейни пишет: «Отец, Э. Э. Кемпер-младший, во время Второй мировой войны служил в Европе, в подразделении особого назначения, членов которого, по воспоминаниям его сына, порой отправляли на верную гибель». Чейни цитирует мать Кемпера, которая говорила своему сыну: «Война так и не закончилась. Когда он вернулся, то попробовал поступить в колледж по гранту для демобилизованных. Но так и не смог учиться: все еще считая себя старшим сержантом, он постоянно спорил с инструкторами, и его отчислили…»{457}. Когда Эдмунд был еще ребенком, семья распалась.