– Какого «французского»? – невозмутимо допытывался Отто, давно привыкший к односложности ответов старшего брата.

– Королевского мушкетера, – почти по складам произнес Карл, выражая тем самым яростное неудовольствие тем, что брат задает вопросы именно тогда, когда задавать их совершенно бессмысленно.

– Неужели д’Артаньяна? – удивленно повел подбородком Отто, хотя удивлялся он крайне редко.

Он давно привык к тому, что жизнь, со всеми ее тревогами, усладами и нелепостями, проходит как бы мимо него, разбиваясь о сознание старшего брата, как морской прибой – о гранитную скалу. Самого Отто вполне устраивало бытие фантома: ему велели – он исполнял; на него нападали – рубился умело и почти виртуозно, одинаково хорошо владея копьем, мечом и кавалеристской саблей. Если же, захватив за талию одну из дев, Карл движением подбородка указывал на ее подругу: «Бери эту», мгновенно подхватывал и усаживал в свое седло или, когда действие происходило в трактире, – себе на колени.

– В прошлый раз баронесса дождалась этого француза на плато у замка, – безо всякого осуждения напомнил он Карлу.

– В прошлый раз – да. Вот только дожидаться его баронессе становится все труднее.

– Этого француза?! – легкомысленно не поверил ему Отто, скабрезно ухмыльнувшись в жидковатые рыжие усы. Он никогда не позволял себе осуждать решение баронессы, однако никто не мог запретить ему отвести душу на мушкетере. – Здесь, в благословенной Германии, где столько достойных рыцарей?! – что-то не складывалось в сознании кирасира. – Такого не может быть!

– Воля баронессы, как и воля Всевышнего, сомнениям не подлежит, – холодно возмутился старший из Кобургов. – Рыцарю это следовало бы знать.

– Даже когда воля баронессы противоречит воле Всевышнего.

Карл внимательно присмотрелся к ничего не выражавшему выражению лица брата: «Наконец-то взрослеет! Ему бы еще немножко поумнеть!».

Лес расступился неожиданно, и по ту сторону равнины, на возвышенности, возникли очертания могучего, хорошо укрепленного замка. Сверкая на солнце серебристой кровлей своих башен, шпилей и дворцовых строений, он восставал на высоком горном плато, как ниспосланная вернувшимися на землю атлантами корона, увековечивающая древний род Вайнцгардтов, германскую империю, мощь непоколебимого в своей воинственности и воинственного в своей непоколебимости тевтонского духа.

– Граф, – указал Стомвель острием сабли на зеленеющий чуть в стороне от плато, на берегу реки, высокий шлемообразный холм. – Взгляните на это зрелище. Чтобы хоть раз, хоть на мгновение, увидеть его – стоит пройти с боями пол-Европы. Это я вам говорю, капитан Стомвель.

Поглощенный завораживающим видением замка Вайнцгардт, лейтенант только теперь обратил внимание на возвышенность, на которой постепенно вырисовывалась фигура всадницы. Восходя на вершину, она очерчивалась все отчетливее, и в ярких лучах восходящего солнца накидка ее постепенно проявлялась, наливаясь пурпурными отблесками зари, маня и очаровывая…

Обоз вытекал из-под огромного солнечного овала словно из-под мельничного колеса. Наблюдая за группой всадников, Лили фон Вайнцгардт пыталась разглядеть среди них знакомый силуэт, но озаренные утренними лучами конники были похожи на вырастающие из утренней дымки привидения. Она не могла слышать, как, указав в ее сторону острием клинка, капитан Стомвель спросил, обращаясь к д’Артаньяну:

– Вы не знаете, граф, кто это там предстает перед нами в пурпурном плаще?

– В любом случае этот рыцарь мало напоминает главаря разбойников.

– А, судя по тому, что мы приближаемся к владениям фон Вайнцгардтов, – прокричал капитан, который вырвался далеко вперед и уже успел рассмотреть в пурпурном всаднике женщину, – то будь я воспет всеми ангелами небесными, если это не владелица замка баронесса Лили!

Ему что-то прокричали в ответ, однако Стомвель не стал прислушиваться к словам своих спутников. Забыв о такте и приличии, капитан помчался к подножию сторожевой башни с таким пылом, словно женщина в пурпурном одеянии вышла из замка только для того, чтобы приветствовать его и обоз. Вслед за ним, очевидно, на правах хозяина, отвечающего за безопасность своих спутников-гостей, помчался и капитан Кроффель.

– Не боитесь опоздать, д’Артаньян? – вежливо поинтересовался виконт де Морель, как всегда в подобные минуты оказавшись рядом с лейтенантом мушкетеров. – Слишком уж бодро ринулись эти наши капитаны навстречу даме в пурпурном.

– Это они от восторга, – благодушно успокоил его д’Артаньян, хотя и понимал, что ситуация в самом деле выглядит комично. И присоединяться к капитанам не стал. – Они ликуют так же, как и я. Клянусь пером на шляпе гасконца, что это и в самом деле баронесса Лили!

Первым понял бестактность своего поступка капитан Стомвель. Он осадил коня, развернул его, что-то прокричал Кроффелю, и оба благоразумно направились к обозу.

А графу д’Артаньяну вдруг вспомнилось, как баронесса Лили встречала его со своими саксонскими драгунами во время прошлого визита, и душа, все естество его преисполнилось ликующей святостью. Размечтавшись, он вдруг решил, что так должно быть всегда. Что такая вот встреча обоза баронессой и ее телохранителями могла бы стать одной из нерушимых традиций этого древнего замка.

– Но почему замок Вайнцгардт расположен не во Франции, капитан? – едва сдерживал граф некстати разыгравшуюся, почувствовавшую уют и сытость саксонских конюшен лошадь.

– Стоит ли отчаиваться? – беззаботно рассмеялся драгун. – Роты ваших мушкетеров да роты моих храбрецов вполне хватит, чтобы замок Вайнцгард, со всеми его окрестностями, раз и навсегда оказался в пределах благословенной кардиналом Мазарини и саблями моих парней Франции. Это я вам говорю, капитан Стомвель!

– Почему бы нам не взять его штурмом прямо сейчас? – иронично предложил виконт де Морель. – Тем более что перед вами, граф д’Артаньян, замок готов капитулировать в любую минуту.

– Прошу прощения, лейтенант, – не удержался д’Артаньян, – но, видит Бог, в душе вы так и остались сержантом Пьемонтского пехотного полка. – И был удивлен, что виконт не схватился за шпагу и не пригрозил очередной дуэлью.

Зато капитан Стомвель вновь решительно привстал в стременах и выхватил саблю, словно в тот же миг готов был ринуться на штурм замка, но вместо этого движением клинка указал путь обозу к ложбине, слева от ворот, очень удобной для того, чтобы расположиться в ней лагерем. Он понимал, что в сторону холма лейтенанту д’Артаньяну лучше ехать в величественном одиночестве.

Почувствовав, что теперь он предоставлен самому себе, мушкетер поначалу пришпорил коня, но, проскакав галопом небольшую ложбинку, вновь попридержал его, решив, что мчаться на виду у всего отряда к степенно, с нордической безучастностью поджидающей его баронессе как-то не очень…

– И все же, не теряйте времени, лейтенант! – издали подбодрил его де Морель.