Но если она так хорошо соображает, почему ее держат под Роканвеном? Именно это Ло и спросила, как только рядом мелькнул Лестер, почему-то бледный аж до серости и с темными мешками под глазами.

— Лежите спокойно, миледи, — раздраженно отозвался лекарь. — И благодарите богов, что у меня нет сил вас выпороть. Вот не постеснялся бы! Вы хоть понимаете, что едва не случилось?

— Что? — непослушными губами с трудом выговорила Ло.

— Едва не отправились к Претемнейшей, вот что! — рявкнул мэтр. — Почему вы мне ничего не сказали про эту дрянь возле сердца? Вы что, не знали о необходимости беречься? Вам жить надоело?!

Он еще что-то выговаривал, наливая из мензурки прозрачную остро пахнущую жидкость и разводя ее какими-то алыми каплями, а потом выпил получившуюся микстуру одним глотком. Ло смотрела на изможденное, разом постаревшее лицо лекаря, и ей было стыдно настолько, насколько человек может вообще что-то чувствовать в дурмане Роканвена. Сколько же лет жизни стоило Лестеру удержать ее на краю? Как он вообще смог это сделать? Целитель-недоучка, гарнизонный лекарь, мастер вскрывать чирьи и вправлять выбитые челюсти…

— Простите, — прошептала она покаянно. — Лестер, простите меня, ради Благих. Я не хотела… Ну зачем вы так напрягались? Обошлось бы. А если нет, я сама виновата. Простите…

— Да что вы, миледи, — махнул рукой лекарь, присаживаясь рядом и вздыхая. — Ну-ну, полно… Я же не о том. Как вы нас напугали… Зачем вы молчали, глупая вы девочка? А если бы я не успел сообразить, что дает такой фон? Как вы вообще эту дрянь заполучили?

— Сама не знаю, мэтр, — с трудом улыбнулась Ло. — Точнее, не помню. Знаю, что это был кинжал. Ритуальный… Он сломался в ране, такое невезение. Неужели вы его…

— Вытащить? О нет… — вздохнул Лестер. — Не по моим силам. Я его только чуть-чуть сдвинул, чтобы обезопасить проходящий рядом сосуд, а убрать… Боюсь, это вообще мало кто сможет. Разве что найти избранного Милосердной Сестры?

— Он тоже… не смог, — прошептала Ло. — Меня показывали мэтру Эверарду Эглери, магистру зеленой гильдии. Безнадежно. Никто не смог сделать больше вас, Лестер. Как вы-то умудрились? С вашим…

Она осеклась, но Лестер понимающе улыбнулся:

— С моим крошечным резервом и пятью курсами Академии вместо двенадцати? Знаете, миледи, когда-то я считал это своей главной бедой. А потом слегка поумнел и понял, что сила решает не все. Она балует, приучает полагаться только на нее. Не нужно быть умелым мастером, чтобы залить рану чистой энергией, наложить готовую исцеляющую матрицу и пойти пить карвейн, пока пациент выздоравливает сам. А вот попробуй обойтись крошечным резервом — тут-то и научишься работать тонкими касаниями. Мягонько, аккуратно, все равно что замок деликатно вскрыть отмычкой там, где орденский целитель возьмет таран и снесет болезнь к барготовой матери. Чтобы вам, боевику, понятнее было.

— Я больше не боевик, вы же… знаете…

На глаза Ло навернулись слезы, но она даже рукой не могла пошевелить, чтобы их смахнуть.

— Я не маг, — упрямо повторила она, отводя взгляд от лица лекаря и пытаясь сглотнуть вставший в горле комок.

— Вы маг без силы, — мягко возразил Лестер. — Это совсем другое. Вы ведь не разучились колдовать, как человек со сломанной ногой не разучился бегать. Вы знаете, как работает магия, она все еще в вас, просто не слушается.

— Не слушается? Лестер, у меня каналы выжжены! Искра потухла! Я мертва, понимаете? Вы… что вы можете знать об этом? У вас маленький резерв, но он есть! А я… Я даже силовые линии не вижу… И не могу… Ничего не могу…

Она все-таки расплакалась, и наведенное спокойствие Роканвена пошло к Барготу. Слезы катились сами собой, зато лживое парализующее умиротворение прошло, и Ло всхлипывала, повернувшись набок и уткнувшись в подушку носом. Да, она дура! Вместо того чтобы радоваться, оставшись в живых только чудом и подвигом — иначе не скажешь — Лестера, она снова жалеет себя. И ей стыдно! И не надо ее утешать, все равно это только слова. Сила ушла, и ее больше никогда-никогда не будет! Никаких тонких касаний, никакого, даже самого крошечного, резерва! Что толку, что она может придумать великолепный аркан, если не способна его сотворить? Это как глухому писать музыку, которую он не может услышать!

Последнюю фразу она невольно произнесла вслух.

— Но великий Блаварини был глухим, — мягко напомнил Лестер. — После болезни он слышал музыку только в своей голове. И не просто стал одним из величайших композиторов мира — он воспитал самого Легостана. Думаете, ему нужны были уши, чтобы услышать сочинения своего гениального ученика? Таким, как он, достаточно разума и сердца.

— Я не Блаварини, — снова всхлипнула Ло. — Лестер, меня не допустили к преподаванию в Академии. Просто выкинули как… неполноценную. Сказали, что я не смогу…

— Так же, как я не смог освоить программу шестого курса? — уточнил Лестер, насмешливо вскинув бровь. — Что ж, они были правы, мне и сейчас нечего на нем делать — там нужен совсем другой резерв. Но сумеет ли адепт шестого, седьмого и даже десятого курса сделать то, что сегодня сделал я? Вы не можете преподавать, потому что не способны показать материал на практике? А что, теорию уже отменили? Рисуйте схемы, придумывайте структуры, стройте модели, пишите учебники, Баргот их побери! Зачем вам Академия прямо сейчас? Вам двадцать шесть, миледи, а не семьдесят, да и в семьдесят у толкового мага разум в самом расцвете. Рано или поздно Академия сама придет к вам, не преподаватели, так студенты Магия не в ушах и не в глазах, миледи, не в каналах и даже не в искре, она в голове и сердце.

— Вы… Лестер, вы… настоящий целитель, — дрожащим голосом сказала Ло. — Вы даже не знаете, что мне сказали… и что сделали. Это больше, чем вытащить осколок, понимаете? Если его достать, я все равно не смогу колдовать… Но я смогу придумывать и записывать! Почему никто не сказал мне этого раньше? Благослови вас Семеро!

— Вам нужно поспать, миледи.

Лестер погладил ее по голове, как ребенка, и добавил:

— Я скажу Эйнару, что вы пришли в себя, но к вам его пока не пущу. Он совсем извелся за эти несколько часов, аж с лица спал. Весь гарнизон переживает, ваша горничная мне порог истоптала, не ушла, пока я не поклялся, что обошлось. И Тильда… Вы уж ее простите. Она упрямая девочка, но добрая. Кинулась спасать кошку, о себе даже не подумала.

— Кошку? — сонно переспросила Ло, подкладывая ладонь под щеку и думая, что поспать — и вправду отличная мысль. — Так она за кошкой?

— Ну да. Нисси — кошка Мари, Тильда в ней и раньше души не чаяла, а уж когда матери не стало… И спит, и ест с ней. Кошка совсем старая, полуслепая, во двор сама не выходит, так Тильда ее выносит погулять. Не уследила, видно… Странно, что псы кинулись, они спокойные, кошек не обижают.

— Да не съем я вашу Тильду, — обиженно заявила Ло, сладко зевая. — Ни Тильду, ни кошку ее… Тоже мне, нашли злую мачеху. Лестер, только молчите капитану про осколок, а? Он ведь обязательно решит…