Каждый стамбулец с возрастом постигал изысканный язык любви. Ахмед Расим называет его уникальным культурным достижением исчезнувшей османской цивилизации. Бумаги Расима хранятся в архиве Музея прессы на улице Диван Йолу, недалеко от площади Чемберлиташ; среди них есть дневник журналиста, содержащий немало любопытной информации.

По словам Расима, обучение секретному языку любви занимало не один год. Этот язык, никогда и нигде не описанный, состоял из условных знаков и мимики. Благодаря ему женщина могла вести долгий разговор с помощью определенной символики, выражая свои эмоции. Язык знаков использовался во время прогулок и катания на лодках по Босфору. Манера подбирать складки платья, поворачивать голову, стоять у окна, зажигать спичку или покачивать зонтиком – все эти и другие жесты имели свое истолкование.

Беглые сообщения между влюбленными усиливали страсть и возбуждали воображение. Если волосы ханум под покрывалом были собраны в пучок, это означало, что муж уезжает, если распущены – он скоро вернется. Подмигивание левым глазом один раз обещало свидание через час, два раза – через два часа, обоими глазами – через полчаса. Если женщина дотрагивалась до щеки закрытым веером – у нее были неприятности; если искоса посматривала на свою сопровождающую – значит, той нельзя доверять. Десятки ужимок указывали на женские мысли и желания. Прибегнув к столь своеобразному языку, стамбульцы высказывали упрек, демонстрировали ревность и даже ссорились. «Сколько поэм, писем и посланий написано этим языком! – восторгается Расим. – В наши дни уже не существует такой изящной литературы».

Стамбулу были свойственны все пороки большого города – неудивительно, что его периодически сотрясали скандалы. От позора не были застрахованы ни чиновники, ни полководцы, ни купцы. Так, в XVI веке в неверности уличили супругу военачальника Малкочоглу Бали-бея. Представ перед кади, ее любовник заявил: «Она дает мне деньги, кормит и покупает красивую одежду» – т. е. впервые в истории Османской империи официально признался, что находится на содержании у женщины.

Другая неприятная история разыгралась в 1577 году: некий Мустафа искал в кварталах Золотого Рога симпатичных юношей и устраивал их в богатые дома под видом женской прислуги. Идея имела успех: ханум охотно принимали на работу мужчин, чья внешность позволяла избегать сплетен. Все закончилось, когда один обманутый супруг застал «служанку» на месте преступления. В итоге молодых людей выслали из Стамбула, а Мустафу казнили.

Измены были очень опасны – по шариату отношения мусульманки с немусульманином караются смертью для них обоих. В Стамбуле самый известный приговор подобного рода датируется 1680 годом. Вдова янычара из Аксарая вступила в связь с торговцем-евреем, соседи донесли кади – и тот признал обоих виновными. Еврей клялся принять ислам и жениться на любовнице, но поплатился за греховную страсть головой. Вдову забили камнями возле Змеиной колонны на площади Султанахмет. На экзекуции присутствовал султан Мехмед IV, проявивший большой интерес к этому делу.

Жительницы Стамбула распутничали не больше, чем женщины любого другого мегаполиса той эпохи. Статус представительниц прекрасного пола был двойственным: формально они не допускались к общественным делам, но фактически – активно участвовали в социальных, политических, экономических и культурных процессах. «Умная женщина и служит, и повелевает – кто рожден властвовать, тот будет властвовать и под чадрой», – утверждает класссик азербайджанской литературы Курбан Саид. Эпоха Женского султаната (1550–1656) являет собой всю полноту власти стамбульских ханум. Они командовали армией, распределяли финансы, ведали кадровыми вопросами и меняли облик османской столицы.

Женщины всегда влияли на своих венценосных мужей и сыновей – но в период Женского султаната это влияние достигло исторического максимума. Венецианец Джованни Моро в 1590 году писал о Сафие: «Его высочество к ней прислушивается и считает ее рассудительной и мудрой». По свидетельству французского дипломата Кристофора Вальера, Кёсем могла делать с Ахмедом I что угодно – она полностью владела сердцем падишаха. Турхан достроила монументальную Новую мечеть в Стамбуле и поставила две крепости у входа в Дарданеллы – причем второй проект принес ей большýю славу.

Гарантией статуса османских женщин являлась собственность. Многие ханум по своему усмотрению приобретали, продавали и сдавали в аренду недвижимость. Израильский историк Хаим Гербер, исследовавший судебные реестры османов XVII–XVIII веков, утверждает, что женщины выигрывали 77 % судебных разбирательств, в которых принимали участие, – таким образом, они были хорошо осведомлены о своих правах.

Обеспеченные жительницы Стамбула занимались благотворительностью. Более 36 % вакфов Порты возникли в XVI–XVII веках по воле султанских жен и наложниц, супруг шехзаде и пашей, принцесс и богатых вдов. Город на берегах Босфора разросся и приобрел свой нынешний вид благодаря мечетям, больницам, школам и целым районам (например, Аксараю), воздвигнутым при финансовой поддержке женщин. Чиновники и коммерсанты давали своим дочерям хорошее образование. Ахмед-паша – герой романа «Девушка из Золотого Рога» – гордится тем, что его дочь владеет тремя языками: турецким – языком своих предков, арабским – языком Аллаха и персидским – языком любви.

Впрочем, османские женщины априори не могли добиться полного включения в общественную жизнь – и на закате XIX века это привело к зарождению феминизма. На рубеже XIX–XX веков Стамбул, всегда популярный у путешественников, наводнили европейские и американские суфражистки. Одна из них, ирландка Миллс Патрик, принялась протестовать против головных платков, носимых мусульманками. В свободное от протестов время мисс Патрик разъезжала по городу на велосипеде, шокируя местных жителей. Она притягивала к себе образованных девушек из богатых семей, которые стали первыми османскими феминистками.

Подруги Миллс Патрик обсуждали перспективы «женской революции» в Порте и планировали основать собственную партию. Общаясь между собой в непринужденной обстановке, они копировали своих отцов и мужей: курили, спорили о политике – и уже само по себе это было революционно. Новые идеи требовали осмысления – и вот уже Халиде Эдип Адывар публикует рассказы и статьи, в которых восхваляет силу и индивидуализм женщин. Фатма Алийе Топуз приобретает славу первой женщины-романистки в исламском мире. Муж Топуз – адъютант Абдул-Хамида II – был менее образован, чем она, и запрещал супруге читать книги на иностранных языках.

Стамбул продолжал меняться. Эксцентричная британская феминистка мисс Дженкинс обрезала длинную юбку и, надев под нее шаровары, отправилась на прогулку. В то время шаровары носили крестьянки в глухих деревнях Анатолии, но яркие широкие штаны понравились стамбульским модницам. Они создали «Общество любительниц шароваров» и устраивали демонстрации в защиту этой старинной одежды. Городская пресса развернула масштабную кампанию против женщин в шароварах. Дамы, рискнувшие выйти в свет в таком виде, подвергались насмешкам. После образования республики в 1923 году турчанки стали носить брюки – но журналисты по-прежнему твердили, что это мужская одежда. Во многих турецких фирмах женские брюки до сих пор запрещены – считается, что они отвлекают от работы сотрудников-мужчин.