Я был прав: броситься в пропасть и впрямь оказалось проще простого. Здорово все же запугали нас макаронники, раз мы с Викки пошли на это грешное дело с таким воодушевлением. Метнувшись по команде к перилам – благо те были нам чуть выше колена, – мы практически синхронно перемахнули через них, подобно мчащимся наперегонки бегунам с барьерами. Сроду бы не подумал, что в один прекрасный день я дерзну на такой поступок, да еще за компанию с кем-то.

Больше всего я боялся, что макаронники успеют спустить курки и пресекут нашу отчаянную попытку суицида, прострелив нам ноги. Однако Мухобойка и Косматый не стреляли. Весьма странно… Они просто не могли не стрелять, ведь такой финал охоты за убийцей их capo шел вразрез с планами сицилийцев. И тем не менее ни один автомат не пролаял нам вслед череду свинцовых проклятий, которые быстро отвадили бы меня и подругу от самоубийственной авантюры.

Взамен выстрелов мы услышали презрительный смех. Который вроде бы уже не могли слышать, поскольку должны были падать в пропасть и внимать разве что собственным воплям да свисту ветра в ушах. Но дело в том, что мы никуда не падали, хотя оба решительно сиганули с моста и, как ожидалось, узрели разверзнувшуюся под нами туманную бездну. Правда, всего на миг, потому что дальше траектория нашего полета круто изменилась. Вместо неизбежного падения мы с Наварро внезапно ткнулись лицами в упругую, как натянутый батут, незримую преграду и были отброшены ей в обратном направлении с той же силой, с какой врезались в прозрачный барьер. Реверсивная энергия перекинула нас назад через перила и уронила на булыжную поверхность моста, практически под ноги хохочущих макаронников.

Неведомо, как скоро осознают висельники, чья веревка вдруг обрывается, что их шея не сломана, а воздух продолжает поступать в легкие. Нам с Кастаньетой потребовалась, наверное, четверть минуты, чтобы прийти в себя и догадаться о том, что наша затея с суицидом не выгорела, а пропасть под мостом – всего-навсего фикция. Не знаю насчет Виктории, а я, мало-мало оклемавшись, ощутил себя героем старого анекдота – горе-папашей, который хотел с пьяных глаз выбежать из комнаты через дверь, нарисованную на стене его талантливым сыном-художником. Хохот же довольных шуткой врагов лишь усиливал во мне чувство всепоглощающего стыда из-за свершенной нами несусветной глупости. Макаронники явно знали о том, что, замышляя самоубийство, мы заранее обречены на неудачу, поэтому и не стреляли, решив не портить себе потеху. И выдалась она, если судить непредвзято, очень даже на славу. Я бы на месте этой гогочущей парочки тоже небось надрывал бы живот от смеха над выходкой двух доведенных до отчаяния идиотов.

Можно было, конечно, попытать счастья и броситься в пропасть с противоположной стороны моста, только вряд ли это что-нибудь нам дало бы, кроме очередного взрыва вражеского смеха. Вконец удрученные и оплеванные, мы покосились друг на друга и хотели было подняться на ноги, чтобы ринуться в драку и хотя бы таким, заранее проигрышным, образом поквитаться за собственное унижение. Но, видимо, наши намерения были настолько прозрачны, что макаронники сразу же прекратили ржать и пинками не позволили мне и Кастаньете встать, чтобы бросить врагам последний вызов.

– Ну что, дорогуша, с чего мы теперь начнем наши ласки? – глумливо осведомился Косматый у Наварро, оценивающе присматриваясь к ее заднице. – Видишь, сегодня на твою попку кроме меня уже никто не претендует, так что никакого любовного треугольника не возникнет. Хотя, согласись, без этой квакающей жабы Ньюмена стало как-то скучно и пресновато…

– Опять за свое?! – грозно поинтересовался Мухобойка у оживившегося приятеля. – Как же меня достало это твое… членонедержание!

– Пять минут, Томми, – ответил тот, сунув под нос громиле растопыренную пятерню. – Всего каких-то пять несчастных минут… Неужто за это время их гребаный М-эфирный мир перевернется? Да и место здесь больно экзотическое, а я просто обожаю делать такие вещи в экзотических местах…

– А ну отвали от нее, Косматый!..

Если кто-то из вас вдруг подумал, что это сказал я, он попал пальцем в небо. Нет, конечно, Созерцатель, как джентльмен, тоже собирался заявить протест уже расстегивающему ширинку макароннику и наверняка заявил бы, не двинь мне в этот момент Мухобойка прикладом между лопаток. Моя угроза так и не прозвучала, но практически в следующую секунду ее выкрикнул очередной участник нашей отнюдь не дружеской встречи, который шагал к нам по мосту со стороны Поднебесной. Заступник Викки нарисовался из тумана, подобно тому пресловутому ежику, разве только решительности в нем было на порядок больше, чем в колючем меланхолике из советского мультфильма. Едва похотливый макаронник услыхал обращенный к нему призыв, как в момент утратил спесь и даже отшагнул от лежащей на камнях Кастаньеты. При этом Косматый еще и напустил на себя вид, что он вовсе не намеревался претворять в жизнь все, о чем сейчас заикался, а лишь шутил.

По невозмутимому Томазо нельзя было сказать, что его удивил появившийся из тумана человек. Но тем не менее громила предпочел отказался от намерения ошарашить меня прикладом, хотя уже замахнулся для очередного удара.

– Босс? – полюбопытствовал Мухобойка у приближающегося сухощавого злобного типа, в коем я без труда опознал вожака гоняющейся за нами своры макаронников. В последний раз я видел его нанизанным на орочье копье, когда снимал с трупа этого ублюдка лок-радар для связи с Морганом Платтом. Однако не было ничего странного в том, что главарь банды прибыл сюда из Поднебесной, а не из Менталиберта. С момента нашей предыдущей встречи миновало достаточно времени, чтобы успеть пройти Полосу Воскрешения и вернуться в Черную Дыру. Где сицилиец удосужился оперативно прознать о нашем побеге и не мешкая пустился в погоню, захлопнув таким образом ловушку, в которую мы опять угодили.

– Привет, босс! – Косматый, которому в очередной раз не посчастливилось «прикоснуться к прекрасному», был не особо рад появлению главаря, выказав свое недовольство вмиг скисшей физиономией. Казалось, невезучий насильник непременно добавит: «Какой же ты все-таки гад, босс! Не мог задержаться в Поднебесной еще хотя бы на пять минут, кайфолом чертов!» Однако ничего такого с уст Косматого не сорвалось, хотя, в отличие от Мухобойки, этот сицилиец обладал более горячим темпераментом.

– Не иначе, Доминик, старый пердун Платт хотел нас поиметь, – сказал Томазо, кивнув в нашу сторону. – Если бы мы ему поверили и не догадались на всякий случай сюда сунуться, cagnetta и ее трахаль точно смылись бы от нас. Но теперь, думаю, уже ни один дерьмоед в этой дыре не сможет нам помешать.

– Вы все правильно сделали, парни, – ответил главарь, которого, как выяснилось, звали Доминик. – Но обстоятельства снова изменились. И очень сильно. Уберите оружие и возвращайтесь в квадрат Палермо. Скоро я туда прибуду и все вам растолкую. А пока делайте так, как я говорю.

– Хочешь сказать, дружище, что мы с Косматым должны уйти отсюда порожняком? – склонив голову, недоверчиво прищурился Мухобойка. – Без cagnetta и этого?..

Подобрать мне приличествующее определение он почему-то не удосужился.