Вслед за глашатаем на площадку поднялись несколько жрецов с масличными венками на головах. За ними следовали три прислужника, из которых двое несли нож и чашу, а третий вел теленка. Старший жрец, подойдя к алтарю, громко произнес молитву.

– Великий и всемогущий Зевс! Внемли милостиво нашим мольбам и благосклонным оком воззри на всех собравшихся перед алтарем твоим! Всякая злая мысль да будет тут далека от нас! Отврати от нас всякое зло! Прими кровь этого животного, очищенного в соленой морской воде, и да будет его кровь залогом твоей к нам всем благосклонности!

Окончив молитву, которую каждый из воинов тихо, почти про себя, повторял за жрецом, жрец попросил воинов теснее сплотиться и сам обвел теленка вдоль рядов. Затем прислужники быстро закололи животное и выпустили часть его крови в заранее приготовленную большую серебряную чашу. Пока на алтаре складывались сухие сучья и пучки соломы для костра, на котором вскоре должна была сгореть часть жертвы, жрецы окропили всех присутствующих кровью животного.

Вскоре яркое пламя быстро охватило сучья и солому на алтаре, и часть жертвенного животного запылала на огне.

Обряд очищения перед собранием закончился и можно было приступать к обсуждению важных вопросов.

Антигон с непроницаемым лицом повелителя поднялся на возвышение, строго прошил глазами всех присутствующих. С удовлетворением отметил, что все, как один, будут подвластны его воле.

Он возвышался над всеми, грозный, как Зевс. Он и был им – стратег, полководец, мощная военная сила Азии.

Все смотрели на Антигона, затаив дыхание. Никто не шелохнулся.

Антигон выступил обвинителем против Кассандра. Он говорил жестко, заранее отметая все возражения.

– Кассандр, сын Антипатра, умертвил царицу Олимпиаду, поступил самым недостойным образом с юным царем Александром и его матерью Роксаной, которых он держит теперь в заточении в крепости в Амфиполе. Он принудил Фессалонику, дочь царя Филиппа, вступить с ним в брак. Он, очевидно, имеет преступное намерение отнять престол у царского дома Филиппа и Александра и украсить себя самого царской диадемой.

Все, как один, внимательно внимали словам Антигона и помалкивали. Если у кого и было что сказать, они, как выдрессированные, держали это при себе.

Сейчас Антигон был на высоте, над ними всеми. Некоторые, их было совсем немного, стояли с опущенными головами, ни на кого не глядя, похожие на людей, которым очень стыдно. Ведь еще совсем недавно Кассандр был самым близким союзником Антигона, и всё вершил с его ведома. А теперь Антигон, как и Кассандр, ждет удобного момента, чтобы одеть царскую диадему на свою голову раньше Кассандра.

– Сейчас Кассандр восстанавливает разрушенные македонянами Фивы, показывая этим свое желание предать забвению и надругаться над всем, что было сделано царями Филиппом и Александром.

Эти обвинения были встречены так, как этого ожидал Антигон, – громкими и резкими выражениями неудовольствия. Вслух никто не посмел выразить никаких сомнений.

Как только снова воцарилась тишина, Антигон обосновал необходимость решительных и срочных действий против Антигона.

– Кассандр немедленно должен выпустить из заточения и передать в руки македонян юного царя Александра вместе с царственной вдовой Роксаной. Он должен немедленно вывести из греческих городов свои гарнизоны и предоставить им полную свободу и независимость. Фивы же снова должны подвергнуться разрушению.

Собрание войска единогласно одобрило слова своего стратега. Разработанное постановление немедленно через гонцов было разослано всем союзникам и противникам.

Тем не менее всем было ясно, что Кассандр не покорится.

Антигон снова завоевал симпатии македонян, которые убедились, что он не стремится, в отличие от Кассандра, к царской власти, но сохраняет ее для законного наследника. Никто не отважился усомниться в искренности поступков изворотливого Антигона.

Если Пердикка, как бы эгоистичны не были его планы, старался сохранить единство еще могущественного тогда государства против мятежных сатрапов, если Эвмен стремился защитить царский дом и его права против рвущихся к власти диадохов, то Антигон, добившись вершин власти в борьбе против царского дома, пользовался теперь именем царственного мальчика против тех, в союзе с кем он приобрел эту власть.

Однако юный царь находился в руках человека, который видел в нем сына ненавистного его роду Александра и единственное препятствие к обладанию царской короной Македонии.

В глубоком раздумье Кассандр остался один в андроне, как только послы, доставившие ему послание Антигона, покинули его дверец в Пелле. Всё его влияние в Македонии было поставлено на карту, и даже его личная безопасность теперь находилась под угрозой, так как он всегда презирал, а теперь один преследовал и стремился окончательно уничтожить ненавистный род Александра.

Как стратег Европы, он обязан был до совершеннолетия заботиться о наследнике престола. Мальчик и мать находились в его руках. С согласия в первую очередь Антигона он держал их под строжайшим надзором в заключении.

А теперь этот двуличный Антигон защищает интересы царственного мальчика!.. Кассандр прекрасно понимал, что это лицемерие и гнусная ложь, которые в этот момент нужны хитрому одноглазому, внезапно взлетевшему на самый пик славы. Теперь все враждебные Кассандру партии обрушатся на него, будут защищать с пеной у рта наследника трещащего по швам престола.

– Освободить из недостойного заключения, обеспечить царским содержанием и воспитывать соответственно царскому положению! – злобно повторил Кассандр слова только что прочитанного договора. – И исполнение всего этого они поручают мне! – Кассандр с трудом сдерживал охвативши его гнев.

Но как предотвратить снова нависшую над родом Антипатра опасность?

Безусловно, приверженность македонян к памяти великого царя была еще слишком велика. Имя царственного ребенка не могло совсем забыться в Македонии, но его избегали произносить. От зоркого взгляда Кассандра ничто не укрывалось. Его правление было полно деспотизма и насилия. Те, кто не повиновался, навлекали на себя жестокую кару: многих по ночам закалывали в собственных домах, некоторых ослепляли, в назидание непокорным вешали на деревьях перед городскими стенами.

Кассандр становился высокомернее с каждым днем и не считал более нужным обуздывать свои дикие страсти. Ненависть и забота о собственной власти не позволят ему привести в исполнение условия договора. Он оставит царственного мальчика в заключении!.. Пока оставит!..

В андрон неслышно вошла Фессалоника. Она внимательно всматривалась в мрачное лицо мужа, который, задумавшись, ходил взад и вперед.

Заметив жену, прислонившуюся к колонне, Кассандр по её виду понял, что ей известно, какую весть привезли в Македонию послы Антигона.

– Фессалоника, – сурово обратился к жене Кассандр, – ты снова пришла просить меня об освобождении царя и его матери?