Кронштадт. Вход с рейда. Литография А. Дюрана. 1845 г.

Обстановка в гвардии была беспокойной. Каждую минуту можно было ожидать тревоги или отправки в поход, к западным или южным границам империи, а до похода — сражения в черте города или в любой точке на берегу Финского залива. Учения шли очень интенсивно. Не забывая о строевой подготовке и сложных перестроениях, войска репетировали действия по отражению десантов.

Англичане пытались придать своему флоту видимость малочисленного, чтобы выманить русские корабли на сражение в открытом море, но безуспешно. Врагам оставалось только нападать на береговые объекты.

Император Николай I на строительных работах. Худ. М. Зичи. 1850-е гг.

П.И. Рикорд. Литография неизв. худ. 1850-е гг.

7-8 мая в деле при Экенесе английский десант был отбит храбрыми действиями Л.-гв. Финского стрелкового батальона. В Ботническом заливе английские моряки дивизии адмирала Плумриджа, разорив беззащитные города Улеаборг и Брагестадт, подошли 26 мая к городку Гале-Карлебю, потребовав сдаться. Две роты финского № 12 линейного батальона при двух орудиях и около сотни вооруженных горожан встретили неприятеля огнем и через час отогнали, нанесли урон, захватив один из девяти баркасов, флаг, орудие и 28 пленных. В разных местах корабли англичан и французов пытались атаковать небольшие прибрежные пункты, но везде, где были русские гарнизоны, врагов ждала неудача, или они сами отказывались от решительных действий. Наибольший успех англичане имели в грабежах беззащитных селений.

В конце мая и гвардейские полки были отправлены на защиту берегов залива. Вся береговая линия на север до Сестрорецка и на юг до Красной Горки и дальше была в поле зрения кавалерийских кордонов с пехотными резервами и полевой артиллерией.

Афанасий Фет вспоминал, как в 1854 году в составе своего Л.-гв. Уланского Наследника Цесаревича полка был отправлен на балтийское побережье для отражения возможных вражеских десантов: «Сберегая уголь, английские фрегаты ходили под парусами и… имели вид громадных хищных птиц, раскинувших крылья над волнами. Конечно, никто не знал замыслов неприятеля и потому нужно было быть готовым во всякое время. Впоследствии мы убедились, что неприятель считал наше побережье гораздо сильнее укрепленным, чем это было на самом деле, и потому не решался подвергать дорогие корабли повреждениям, подводя их к нам на близкое расстояние. Быть может, первая неудачная попытка воздержала его от дальнейших.

Группа чинов 1-й саперной роты Л.-гв. Саперного батальона. Худ. А.И. Гебенс. 1851 г.

А.А. Фет. Неизв. худ. 1850-е гг.

В самом Ревеле, где стоял наш главнокомандующий гр. Берг, крепость была по возможности вооружена, и мы слышали, что когда дети графа катались в коляске, в нескольких шагах от последней упала граната, пущенная с небольшого английского брига, но, к счастью, при падении не разорвалась. На этот выстрел мгновенно отвечало одно из наших береговых орудий тоже разрывным снарядом, попавшим как раз в середину палубы брига. Суета, говорят, на бриге, поднялась страшная, и он немедля удалился на благородное расстояние».[235]

Вскоре английский флот показался уже вблизи Петербурга, у Красной Горки. Одно из стихотворений Некрасова, написанное под впечатлением этой зловещей картины, озаглавлено датой появления на горизонте чужих кораблей — 14 июня 1854 года. Автор подчеркивает, что Англия и Франция, веками враждовавшие друг с другом, впервые объединились против России.

Великих зрелищ, мировых судеб

Поставлены мы зрителями ныне:

Исконные, кровавые враги,

Соединясь, идут против России:

Пожар войны полмира охватил,

И заревом зловещим осветились

Деяния держав миролюбивых…

Обращены в позорище вражды

Моря и суша… Медленно и глухо

К нам двинулись громады кораблей,

Хвастливо предрекая нашу гибель,

И, наконец, приблизившись, стоят

Пред укрепленной русскою твердыней…

И ныне в урне роковой лежат

Два жребия… и наступает время,

Когда решитель мира и войны

Исторгнет их всесильною рукой

И свету потрясенному покажет.[236]

Солдаты и офицеры гвардии рвались в бой. Старые солдаты, уволенные по выслуге полного срока, добровольно просились на службу. Гвардейские офицеры еще с осени 1853 года просили о командировках в действующую армию. Желающих было так много, что начальство назначило выбор по жребию: от каждого полка по одному ротному командиру и по два субалтерн-офицера. Из ротных командиров Л.-гв. Финляндского полка в армию отправился капитан Петр Семенович Ванновский, будущий генерал от инфантерии и военный министр. В полках формировались, один за другим, запасные батальоны и дивизионы, и к сентябрю в каждом гвардейском полку, кроме трех действующих батальонов, было еще три — 4-й действующий, 5-й резервный и 6-й запасной.

П.С. Ванновский. Худ. П.А. Федотов. 1849 г. (фрагмент)

Санкт-Петербург, несмотря на войну, жил спокойной жизнью. О войне напоминали частые передвижения войск и их изменившийся внешний облик. Форма одежды с 15 апреля была назначена походная. С улиц города пропали яркие мундиры с цветными лацканами, белые кирасирские колеты. Нижние чины несли службу в шинелях, офицеры в сюртуках, каски носили без султанов. В мае у офицеров появились невиданные доселе походные шинели солдатского образца, с золотыми или серебряными погонами. Невские батареи стали новой достопримечательностью города. Вечерние увеселительные поездки столичной публики на Крестовский и Елагин острова стали называть поездками на Невские батареи. В обществе царил патриотический подъем, по рукам ходили стихи Василия Алферьева «На нынешнюю войну», самый удачный куплет, высмеивающий планы Англии по расчленению России, был у народа на устах: