Да я просто везунчик.

На удивление, календарь все еще не перевалил за середину августа. «До сих пор лето, — думал я. — Столько всего случилось, а даже осень пока не наступила».

Сохранялась жара. Погода для безрукавки, как сказала бы мама, — она всегда больше заботилась о комфорте для своих детей, чем о температуре воздуха на улице. Погода для безрукавки, погода для пиджака, погода для пальто, погода для куртки — своя одежка для каждого сезона.

Меня же в обозримом будущем ждет погода для наручников, погода для оранжевой робы. А то и погода для савана. Я не собирался в тюрьму. Уж лучше самоубийство.

Таннер Болт собрал команду аж из пяти детективов, чтобы выследить Эми. Пока что их работа не дала результата. Каждый день на протяжении многих недель я вносил в общий труд и свою ложку дегтя — записывал на веб-камеру обращение к Эми и выкладывал в блоге Ребекки на детективном портале. Снимая видео, я надевал одежду, которую Эми покупала для меня, зачесывал волосы, как ей нравилось, пытался угадать ее мысли. Моя ненависть к ней выступала детонирующим шнуром.

Команды телевизионщиков по-прежнему оккупировали по утрам газоны под моими окнами. Мы напоминали солдат из противоборствующих армий, которые засиделись в окопах без единого выстрела и достигли уже некой противоестественной привязанности. Был среди них парень с резким голосом мультипликационного персонажа; к этому парню я привязался, так и не увидев ни разу его лицо. Он ухаживал за девушкой, и она ему действительно очень нравилась. Каждое утро его голос проникал сквозь мои окна. Судя по всему, отношения развивались весьма успешно. Хотелось бы мне знать, чем они закончатся.

Очередной вечер я завершил обращением к Эми. Надел зеленую рубашку — Эми считала, что она мне идет. Пересказал историю нашего первого свидания — вечеринка в Бруклине, моя ужасная попытка познакомиться. «Маслина там, правда, только одна, но все-таки…» Всякий раз, когда Эми вспоминала эту фразу, я смущался. Я говорил о том, как мы покинули квартиру, где происходила вечеринка, и вышли в морозное утро, о нашем поцелуе в сахарном облаке. Эти события относились к числу немногих, которые мы оценивали одинаково. Я излагал их, как сказку на ночь — выученную наизусть, но успокаивающую. И заканчивал всегда одинаково: «Вернись домой, Эми. Вернись ко мне».

Выключив камеру, я прилег на банкетку. Я всегда записывал видео, сидя на банкетке, под ужасными непредсказуемыми часами с кукушкой, поскольку знал: если не покажу часы с кукушкой, Эми задумается, а не выбросил ли я их, а потом убедит себя в том, что я от них избавился, а уж после этого любые ласковые слова, вылетающие из моего рта, будут дезавуированы одним простым утверждением: «Он вышвырнул мои часы с кукушкой!» Кстати, механической птице уже пора бы и высунуться, над головой что-то хрустело и поскрипывало — звук, от которого в прежние времена у меня неизменно сводило челюсти… В этот миг толпа журналистов под окнами испустила громкий раскатистый вопль, похожий на удар цунами по побережью.

Кто-то явился нежданным. Голоса нескольких репортерш вплетались в общий шум, напоминая крики чаек.

«Что-то пошло не так», — подумал я.

Трижды пропищал входной звонок. Ник-ник! Ник-ник! Ник-ник!

Я резко поднялся. Прошлый месяц выбил из меня нерешительность. Неприятности нужно встречать быстро.

Дверь отворилась.

На крыльце я увидел жену.

Она вернулась.

Эми Эллиот-Данн босая стояла на пороге в тонком розовом платьице, которое липло к телу, будто мокрое. Ее щиколотки были сплошь в багровых кровоподтеках. С запястья свисал обрывок бечевы. Волосы были коротко подстрижены и размочалились на кончиках, что навевало мысли о тупых ножницах. Лицо испуганное, губы припухшие. По щекам текли слезы.

Когда Эми протянула руки ко мне, я заметил бурые кровяные пятна на лифе платья. Она пыталась что-то сказать, но рот открывался и закрывался беззвучно, будто у выброшенной на берег русалки.

— Ник! — наконец сумела выкрикнуть она (эхо пробежало меж пустых домов) и упала в мои объятия.

Как же мне хотелось убить ее!

Если бы мы оказались наедине, мои пальцы, возможно, сами сомкнулись бы вокруг ее шеи, сминая нежную плоть. С каким наслаждением я бы ощутил, как пульсирует ее кровь под моими ладонями… Но нас окружали люди, вооруженные фотокамерами, и они прекрасно знали, кто эта вернувшаяся блудная дочь. Толпа приходила в движение так же неотвратимо, как и механизм часов с кукушкой. Несколько щелчков, несколько вопросов, а потом сущая лавина света и шума. Камеры впились в нас, репортеры, выкрикивая имя Эми, мчались к дому с микрофонами. От гвалта заложило уши. Поэтому я сделал то, что должен был сделать по всем законам жанра, — крепко обнял ее и выкрикнул:

— Эми! Боже мой! Эми!

После уткнулся ей в ухо и, выигрывая у папарацци каких-то пятнадцать секунд, прошептал едва слышно:

— Ты мерзкая сука…

Погладил жену по волосам, нежно взял ее лицо в ладони, а потом втащил гадину в дом.

За стенами нашего жилища бесновалась толпа, и мне это напоминало рок-концерт.

— Эми! Эми! — Кто-то запустил горсть щебня в наше окно. — Эми! Эми!

Моя жена восприняла внимание толпы как должное. Помахала свободной рукой бушующей за окном своре гиен. Затем повернулась ко мне с победоносной улыбкой. Улыбка жертвы, пережившей жестокое насилие; сверкающая улыбка финальной сцены из старых телефильмов; улыбка, когда мерзавцу-антагонисту воздали по заслугам и мы точно знаем, что бедняжка-героиня может дальше свободно идти по жизненному пути. Стоп-кадр.

Я указал на бечевку, обрезанные волосы, засохшую кровь:

— Итак, твоя версия, супруга?

— Я вернулась, — всхлипнула Эми. — Я вернулась к тебе. — И потянулась, чтобы обнять меня.

Я шагнул назад:

— Твоя версия, Эми.

— Дези… — шепнула она дрожащими губами, — Дези Коллингс похитил меня. Это было утром… В день нашей годовщины. Позвонили в дверь. Я подумала… Ну не знаю, я подумала, что это ты прислал цветы.

Я вздрогнул. Эми всегда умеет найти, чем бы уколоть. Я очень редко дарил ей цветы, а вот Ранд Эллиот присылал жене букет еженедельно на протяжении всей их супружеской жизни. Две тысячи четыреста сорок четыре букета против моих четырех.

— Цветы или еще что-то… — продолжала она. — Я, не раздумывая, открыла. Там стоял Дези, и взгляд у него был очень странный. Решительный. Как будто он наконец надумал что-то осуществить. А у меня в руках была рукоятка от марионетки, от Джуди… Ты нашел марионеток? — Эми застенчиво улыбнулась и выглядела при этом ужасно милой.

— О! Я нашел все, что ты припрятала для меня.

— А я тогда подобрала рукоятку от Джуди. Наверное, она выпала… Когда я открыла дверь, то замахнулась и попыталась ударить Дези. Он отобрал рукоятку и стукнул меня. Сильно. Следующее, что я увидела…