Клавдия-Анжела усмехнулась:

– Вроде того. Один раз под вечер с Володькой встретились, поцапались. Володька тоже... захаживал... Да и сейчас иногда. И чего ему надо?

– А как они поцапались? Подрались, что ли?

– Нет. Кублаков выпивший был. Схватил сдуру пистолет, кричать начал, что Володьку пристрелит, если тут увидит. А Володька кричит: подкараулю и пришибу, в речку сброшу... – Клавдия-Анжела спохватилась: – Да нет, он не грозил, вы не подумайте...

– Значит, Кублаков утопиться хотел?

– Говорил, по крайней мере...

Кравцов смотрел на эту красивую женщину и, воспринимая информацию, думал о постороннем (он это иногда умел). Правда, это постороннее тоже ее касалось. И свои мысли он выразил в вопросе:

– А скажите, Клавдия Васильевна... Вы такая интересная женщина – и одна? Не мое, конечно, дело. Но – почему?

– Мне дочки хватает. А замужем была... Вам разве не рассказывали?

– Что-то слышал. В одном селе живем.

Клавдия-Анжела, не стесняясь участкового, достала из-под прилавка бутылку, налила себе немножко, выпила и рассказала со странной улыбкой:

– Веселый у меня был муж. Каждый вечер веселился. И меня смешил. То по уху, то по спине. Ну, и я один раз от смеха топор уронила. Рубила чего-то такое по хозяйству, топор был в руках, а он как раз решил пошутить. Ну, я рассмеялась и уронила. И прямо ему на голову. Испугалась, подняла топор, а он опять упал. И опять ему на голову. Да что ж ты, думаю, руки не держат? Опять подняла, смотрю, а муж любимый уже хрипит. Тут я совсем испугалась, руки совсем затряслись. И опять топор от страха уронила. И опять на голову. Чисто случайно, сами понимаете... Правда, судьи не поверили. Но ничего, отбыла, что положено, даже к торговле вот допустили...

– На вас глядя, не скажешь...

– А на кого глядя что скажешь? – спросила Клавдия-Анжела. – Поэтому мне и одной хорошо, с дочкой. За кого попало не собираюсь, а кто мне нравится, тот того не знает. Так не знаючи и уедет.

– Это кто?

– Да не важно...

Кравцов поблагодарил и ушел из магазина. На крыльце он встретился с Хали-Гали.

– Живой, дед?

– Живой. А Цезарь-то жив? – Хали-Гали неожиданно правильно вспомнил кличку пса.

– А с чего ему быть неживым? Просто гуляет где-то.

– Да я подумал: бывает – когда собака старая, она уходит, чтобы в одиночку умереть. Чтобы хозяина в горе не вводить.

– Ну, не такой уж он старый, – сказал Кравцов, однако задумался.

Уже виднелся город, на их пути была свалка. И вдруг из-за груд мусора выскочило множество собак. Полудикие, беспородные, злые, привыкшие питаться падалью и гнилью, закаленные в драках из-за объедков: у одной глаз выдран, у другой бок краснеет голым мясом, третья хромает, но все умеют отважно лаять, страшно рычать и скалиться. Цезарь и ухом не повел, бежал мимо них. Камиказа отбрехивалась, держась к нему поближе. Тут стремительно вылетел откуда-то черно-пегий пес с жуткой мордой и молча бросился на Цезаря. Бросилась и остальная свора, причем значительная ее часть – на Камиказу. Камиказа крутилась, ловко увертываясь, кусая все, что попадалось. А Цезарь бился с черным псом. Они слились в огромный клубок, который катился, дергаясь, рыча, вздымая пыль. И вдруг послышался взвизг боли. Камиказа застыла, посмотрела туда. Черный пес, поджав хвост и оглядываясь, потрусил, хромая, к своим кучам. За ним отступили и остальные. А Цезарь уже бежал дальше, не оглядываясь. Камиказа побежала за ним, на ходу обнюхивая капли крови.

– Ну, раз так, – сказал Хали-Гали, – значит, найдется.

И вошел в магазин.

10

Он вошел в магазин и осмотрел те полки, где у Клавдии-Анжелы были промышленные товары. В том числе обувь.

– Ну-ка, покажи мне вон те ботинки. Черные, – сказал он продавщице.

Клавдия-Анжела подала ему лаковые туфли с острыми носами.

– Примерить можно?

– Конечно.

Клавдия-Анжела принесла стул, чтобы старику было удобнее. Тот снял сапоги, обулся. Встал перед большим зеркалом, которое висело сбоку, у двери.

– Не велики? – спросила Клавдия-Анжела.

– Мне в них не бегать. В смысле – не ходить, – исправился Хали-Гали. – А вот костюмов я у тебя не вижу.

– Давно не торгую, никто не берет. А тебе зачем? Жениться собрался?

– Вроде того. Жаль. В район, получается, ехать надо...

– Постой, – вспомнила Клавдия-Анжела. – Было два костюма, накладные на них потерялись, акт никак составить не могут. Так и лежат. Сейчас принесу.

Она ушла, а Хали-Гали все смотрел на себя в зеркало. Ноги в лаковых туфлях показались очень ловкими. Он переступил с ноги на ногу. Получилось, будто слегка сплясал. Еще переступил. И начал вдруг чуть ли не чечетку выбивать – при том, что эту самую чечетку видел только по телевизору. Он выбивал дробно и быстро, самому понравилось. Выбивал и думал: вот, может быть, талант был, а я о нем и не знал...

Тут заметил, что Клавдия-Анжела стоит и смотрит на него округлившимися глазами.

– Ты не пялься, – сказал он ей, – а давай костюм и дверь запри. И сама выйди, я переоденусь.

Клавдия-Анжела, сдерживая улыбку, сделала, как он просил. Хали-Гали переоделся – и опять себе понравился. Великоват костюм, ну так что ж. Опять-таки, в нем не ходить. Потом он снял все с себя, надел свое старье, позвал Клавдию-Анжелу и сказал ей:

– Ты это все пока отложи, я скоро зайду. Никому не продавай, поняла? Сколько оно стоит, если гужом?

– Семь тысяч. Где ты такие деньги-то возьмешь?

– А не твоя забота. У меня идея есть.

11

У Хали-Гали была идея, и с этой идеей он пошел к Андрею Ильичу Шарову, который как раз на минутку заскочил в администрацию, чтобы спросить у секретарши Стеллы, не было ли срочных звонков. Хали-Гали предложил Андрею Ильичу купить его дом.

– Зачем мне твой дом? – удивился Андрей Ильич. – Ты не чуди, Хали-Гали!

Но Хали-Гали не только не прекратил чудить, а даже наоборот.

– Ты вот что, Андрей Ильич, – сказал он. – Я не против, с одной стороны... Лет тридцать меня уже Хали-Гали все зовут. Я уж и забыл, за что. Но сейчас как-то неудобно мне стало. Давай уж по имени-отчеству. Семен Миронович я, если не помнишь.

Андрей Ильич смутился:

– А ведь точно, не помню. Ладно, Семен Миронович, договорились. Но насчет дома не понял, извини. Его только на слом купить.

– Ну, купи на слом. Это сколько будет?

– Не знаю... Тысяч десять максимум. Рублей.

– Годится, – сразу же согласился и даже обрадовался Хали-Гали. – Ты только так. Деньги мне выдай сейчас, а дом через недельку я тебе освобожу.