– Это твоя собака? – спросила Людмила Цезаря.

Цезарь не ответил. Но если бы он мог говорить, то сказал бы: «Опомнитись, Людмила Евгеньевна! Когда у человека есть собака, это понятно. Но чтобы у собаки была собака, это что-то невиданное и неслыханное!»

– Ну, чего стоишь? Залезай! – сказала Людмила Камиказе. Уговаривать не пришлось, Камиказа тут же прыгнула и пристроилась на краю сиденья.

Когда приехали в Анисовку, Камиказа, выскочив, тут же направилась к своему дому. А Цезарь бросился к Кравцову. То есть они даже не взглянули друг на друга, не попрощались. И общения особенного меж ними не было, когда они бежали в Сарайск и возвращались оттуда на машине. Тем не менее Камиказа, вернувшись в свой двор, наевшись похлебки с куриными костями и шкурками, которая ждала ее со вчерашнего дня, улегшись на травке возле конуры, потянувшись от усталости, задремала с ясным ощущением: жизнь состоялась. Счастье было. Пусть один раз – но у других и того нет.

18

Кравцов распрощался со всеми, только Хали-Гали не мог найти. Кто-то сказал ему, что он сидит у реки. Мало ему выловленного самолета, он все сома хочет подкараулить. И действительно, Кравцов нашел его у реки: Хали-Гали сидел, опершись спиной о дерево и смотрел на воду.

– Ну как, дед, сома не видно? – спросил Кравцов, садясь рядом. – А я попрощаться пришел.

Хали-Гали не ответил.

И тут Кравцов увидел, как взбурлила вода и что-то двинулось там, в глубине. Бурление становилась все более кипучим – и вот блеснула на солнце длинная, темная, мокрая спина, прокатилась дугой, будто кто-то в глубине прокрутил огромное колесо – и опять скрылась. И пошла рябь по воде, удаляясь все дальше.

– Метров пять, не меньше! – пораженно прошептал Кравцов. И посмотрел на Хали-Гали, чтоб увидеть, как тот радуется. Но Хали-Гали сидел спокойно, чуть наклонив голову и как бы призадумавшись.

Глаза его были открыты и глядели в сторону сома, но сома не видели.

И Кравцов заплакал, глядя на старика, и засмеялся, глядя вслед уходящему чуду, а потом засмеялся, глядя на старика, и заплакал, глядя вслед уходящему чуду. Все перепутал человек. Бывает.

19

Минуточку, скажете вы! Но глава ведь названа «Дикий Монах»! А где он?

Извините, не успели. И про Дикого Монаха не успели, и не заглянули в села Ивановка и Дубки, не побывали в пустоши «Красный студент», а ведь это всё наш участок... И про отношения Володьки с Клавдией-Анжелой не успели, а также про отношения Мурзина с нею же... И о том, чем обернулось возвращение Кублакова... И даже о том, как, собственно, встретились Кравцов и его жена Людмила, о чем говорили, почему Кравцов принял решение в тот же день уехать...

Многое осталось, как говорят в кино, за кадром. Но может, мы еще вернемся, еще расскажем про то, что не рассказали. Нужно для этого не много и не мало, а ровно столько, сколько нужно – сильно захотеть.

А что природа делает без нас?

А. Володин

1

Если бы Кравцов из своего пусть не очень прекрасного, но достаточно далекого далека посмотрел, что происходит во дворе его соседей Суриковых, он не поверил бы своим глазам. Наталья, тихая женщина с милой застенчивой улыбкой, Наталья, работящая жена и заботливая мать, бежит за мужем не с чем-нибудь в руках, а с вилами, размахивает ими и кричит:

– Куда спрятал, паразит? Как самому, так сразу есть, а как мне, так сразу нету? Я имею право отдохнуть? А? Стой, кому говорю! Иди сюда!

Василию, как мужчине, зазорно бегать. Но вилы не веник, если зацепят, будет не просто больно, а очень больно. И Наталья совсем очумела, ничего не соображает. Да и Василий не вполне свеж, правду-то говоря. Поэтому у него одна забота – не упасть, убегая от жены.

И унять Наталью некому. Мать и отец Василия к ним и близко глаз не кажут, не могут простить снохе, что она их сына чуть в тюрьму не посадила. Мать Натальи тоже не заглядывает, обижена на зятя: не содержит Наталью в достатке и покое, безобразничает.

А милиция где? Милиции нет. Кублакова не только не восстановили в должности, но и вообще уволили за его сомнительные поступки: самоутопление разыграл, пистолет бросил, в город убежал. И хоть вернулся, а репутация уже подмочена. Нового же участкового пока не присылают.

Кроме милиции есть власть политическая: Андрей Ильич Шаров, глава администрации, и экономическая: Лев Ильич Шаров, директор ОАО «Анисовка». Но Андрей Ильич сам сегодня странен: пришел с утра в администрацию не очень ровной походкой, отослал домой секретаршу Стеллу, а потом и всех других сотрудников, заперся – и что там делает, неизвестно. Лев же Ильич уже который день занят масштабной отгрузкой продукции, то есть вина.

С этого, возможно, все и началось. Когда из города одна за другой прибывают автоцистерны, когда открыты хранилища, а вино качают толстыми шлангами наподобие пожарных рукавов, и оно сочится из дыр, струится по бокам цистерн, каплет из неплотных кранов, проливается и льется из всех щелей, оставляя на дворе глубокие лужи, то смешно учитывать, сколько там канистр шоферы себе налили для личного употребления, сколько анисовцы мимоходом нацедили или зачерпнули... Счет идет на тонны и декалитры, торг с представителями оптовиков Лев Ильич ведет о десятках тысяч рублей; сам он, утомленный, не прочь пропустить время от времени стаканчик качественного экспериментального вина, которое подносит ему Геворкян. А уж остальные к вечеру и вовсе лыка не вяжут.

Это такое время в Анисовке, когда, кажется, даже собаки пьяны и петухи шатаются. В какой дом ни войди – застолье, куда ни посмотри – поют, пляшут, веселятся и дерутся.

Шура Курина давно уже не появляется на работе, в магазине, засела дома и предалась воспоминаниям о молодости. На огонек к ней заглянула сперва Сироткина, потом Читыркина. Потом Акупация втерлась со старческой заискивающей наглостью. Играют в карты, выпивают, разговаривают, весело им. И другие женщины потянулись, позавидовав этому веселью. В их числе оказалась и Наталья Сурикова. Выпила, и еще выпила, и еще – и разошлась, засмеялась, забалагурила, забыла обо всем. А тут вино кончилось, она пообещала подругам немедленно принести, помня, что Василий вчера пополнил свои запасы десятилитровой бутылью.

Вот и причина этой странной сцены с вилами и погоней, на которую подивился бы Кравцов, если б увидел.

Видеть это со стороны, оставаясь трезвыми и здравыми, могли только два человека: непьющий Стасов и чудом удержавшийся Дуганов. (Мы помним, что в ряду трезвенников упоминали Малаева, но он в это время лежал в районной больнице, в Полынске.)

Дуганову было особенно тяжело.

2

Дуганову было тяжело, в отличие от Стасова: тот не пил и не хотел. Дуганов же не пил, но хотел. Однако потерпев день, второй, он почувствовал, что полегчало. И немного собой загордился. На третий день ему стало совсем легко.