Придя к себе, он, не раздеваясь, прилег на кровать и сразу же уснул. Разбудил его резкий телефонный звонок… Автоматически посмотрел на часы. Было два ночи. «Это, наверно, девочки с Лубянки», — подумал он, поднимая трубку, и в следующую секунду услышал в ней мурлыкающий голосок заскучавшей с вечера девицы:

— Красавчик, мы с подруженькой ну просто умираем от желания пообщаться с тобой. Ты нам откроешь?

— В такое время? — переспросил Эди, подумав, а не дама ли с этажа решила помочь скоротать ему ночь, подставив местных девочек, которые отстегивают ей процент с любовного заработка.

— Не томи, скажи… мы, как ты и хотел, вдвоем будем тебя веселить, — прошептала обольстительница.

— В таком случае открою, — согласился Эди, поняв, что, если их двое, то это девушки Артема, и быстро направился в ванную, чтобы сполоснуть лицо холодной водой.

Не успел он вернуться, как послышался стук.

Эди открыл дверь и, увидев стоящих в коридоре двух разукрашенных девушек в облегающих мини-юбках и с откровенным декольте, к тому же переминающихся с одной ноги на другую в такт какой-то им известной музыки, уже хотел было сказать, что они ошиблись номером. Но одна из них, наконец-то остановившись, достаточно громко промурлыкала:

— Красавчик, это мы тебе звонили, а ты нас держишь у двери. Давай зайдем и там поговорим о всех наших радостях.

Наконец, поняв, с кем имеет дело, и немало удивившись увиденному и услышанному, он отступил назад со словами:

— В таком случае заходите.

Пропустив девушек, Эди закрыл дверь и прошел вслед за ними.

Они для порядка еще некоторое время покривлялись, подмигивая ему и показывая на дверь, мол, эта дама может пытаться подслушать, а потом вопросительно уставились на него.

Допустив вероятность подобного поведения этажной, он предложил им перейти в спальню. Присев в кресла, девушки переглянулись между собой при виде неприбранной постели.

— Простите за этот беспорядок. Откровенно скажу, вы меня несколько озадачили и я забыл, что здесь не прибрано.

— Такую постель можно и не собирать, — пошутила одна из девушек.

Эди без эмоций выслушал эту шутку, а затем произнес, вызвав тем самым у них, ожидавших сразу конкретного разговора, недоуменные взгляды:

— Пожалуйста, скажите, как вас зовут, и покажите документы. Хотелось бы убедиться, что вы те девушки, которых я жду.

— Нас Ковалев предупреждал, что вы железный, но о такой проверке и он не подозревал, — холодно заметила девушка, что постарше. Но, увидев, что Эди никак не отреагировал на ее реплику, продолжила: — Я Любовь Александровна, а она — Ольга. Удостоверений при нас нет, забрали на Лубянке. Паспорта имеются.

— Значит, так, я не железный и тем более не дубовый, — тепло отреагировал Эди, просматривая их паспорта. — А мои вопросы и ваши ответы на них нужны, чтобы на уровне подсознания они не мешали нашему общению. И вы, Любовь Александровна, не должны на меня обижаться.

— Извините, мы из роли никак не выйдем, — легко рассмеялась она, вызвав у Эди улыбку.

— Понял и все простил, — весело сказал Эди. — Теперь приступим к делу. Скажите, Ковалев объяснил, какая задача перед вами стоит?

— Мне говорил, — ответила Люба и подмигнула подруге, чтобы она вышла. И та сразу же покинула спальню.

— Конкретизируйте, пожалуйста.

— Осуществлять связь между вами и им, а также быть всегда в досягаемости для вас. В этих целях для меня сняли номер этажом ниже. Какой именно, а также телефон — напишу позже. Буду там находиться постоянно, за исключением времени, которое мне понадобится для передачи информации Ковалеву или Минайкову.

— Насколько вы информированы о проводимой работе?

— Только в общих чертах.

— Ольга что знает?

— Практически ничего. Вы попросили двоих, вот она и подключена ко мне.

— Хорошо, — произнес Эди и рассказал ей под запись детали встречи с Моисеенко: об интересовавших резидента вопросах, предстоящей послезавтра с ним встрече, своих подозрениях о возможном наличии в гостинице его источников информации, о необходимости исключения звонков в номер, о планах на завтрашний день и необходимости установления контрнаблюдения при его перемещениях по городу. О готовности сделать звонок Сафинскому и целесообразности встречи с Артемом в номере Любы.

Услышав последнюю фразу, она улыбнулась и произнесла:

— Извините за то, что смолола чепуху. Вижу, вам очень трудно приходится. Искренне жалею, что обидела вас.

— Любонька, о чем вы? Да посмотрите на меня. Разве такого можно обидеть? — сыронизировал Эди.

— Женщину трудно обмануть. У вас очень ранимая душа. Конечно, происки недругов вам неопасны. Но вы не защищены от предательства друзей и близких.

— Люба, вы кто? — удивленно спросил Эди, посмотрев в глаза девушки.

— Я оперативный психолог. Помогаю нашим ребятам, участвующим в острых мероприятиях, оставаться стабильными.

— О, как интересно, — искренне сказал Эди. — Знаете, я им завидую.

— Вам моя методика не нужна. У вас очень сильная аура и воля, я ее сразу же почувствовала, как только открыли дверь.

— Я тоже, особенно когда вы проходили в гостиную, продолжая изображать девицу легкого поведения.

— Знайте, Эди, любая женщина по своей природе такая девица. Это ее оружие.

— А кто из вас по телефону мурлыкал?

— Это наша скромница — Оля. Откровенности ради скажу: только сегодня уловила в ней этот талант, а так — недотрога. Наши ребята боятся ее и обходят стороной.

— Выходит, они слепы и не могут разглядеть рядом с собой этот вулкан страсти, — улыбнулся Эди.

— Смотрю, вы ее сразу почувствовали.

— Это было несложно, — произнес Эди и предложил Любе идти в свой номер и связаться с Лубянкой.

— Надо немного подождать, а то наша благодетельница не поймет, отчего такой крепкий мужчина так быстро выпроводил нас, — пошутила она.

— В таком случае сейчас угощу вас хорошим кофе, — сказал Эди. — Пойдемте, Люба, а то наша кисонька, наверно, заскучала.

После кофе девушки ушли, обещав позвонить около десяти часов. Эди лег в постель и, как только положил голову на подушку, унесся в страну сна, словно кто-то всесильный легким взмахом волшебной палочки отключил его от всех земных проблем. Его уход туда не смогли остановить даже пульсировавшие в голове вопросы: с какими впечатлениями от встречи ушел Моисеенко, примет ли он и стоящая за ним натовская разведка как правду подсунутую им дезинформацию, какие действия предпримет послезавтра…

Более того, Эди впервые за эти напряженные дни и ночи приснился сон, будто он находится в далеком казахстанском селе, где родился и провел детские годы. Вот дом, что построила его семья в начале пятидесятых, и тополь подле него. Колодезный журавль, подпирающий собой бездонное небо над бесконечной степью. Извилистая, с заросшей обочиной, пыльная дорога, тянущаяся мимо обветшалых домов… и босоногий мальчик в коротких штанишках и цветастой распашонке из-под материнских рук несущийся по ней, катя впереди себя самодельное кольцо. На лице его играет улыбка. С губ слетают слова восторга. А искры радости разлетаются во все стороны, извещая весь окружающий необозримый мир о его победе над этим непослушным никелированным кольцом… Он знает, что мать и отец наблюдают за его бегом, радуясь тому, что их сын вновь встал на ноги, переборов тяжкий недуг, и несется навстречу горячему летнему ветерку, разметавшему в стороны полы его распашонки. Мать кричит ему вдогонку: «Сынок, лови луч солнца, луч солнца лови, что играет на ободке, лови-и-и…» Он видит переливающееся сверканье луча и, пораженный его чистотой и яркостью, кричит в ответ: «Ма-ам, пусть играет, в его веселье я продолжение жизни вижу». И многократное эхо повторяет: «…продолжение жизни вижу, продолжение жизни вижу…»