– А что ж он их в карман не положил? – спросил кто-то из слушателей. – Там же на форме карманов не обобраться…

Кефирыч развёл руками:

– Тайна сия велика есть…

До «серьёзных» грибов в Орехове было неблизко. Нина и её родители в лес не очень-то выходили, а Валерия Александровича в этом доме привечали не слишком. Поэтому, если позволяла погода, в сентябре они со Стаськой совершали одну-две вылазки в лес. Для мужчины и девочки это был праздник, для Нины Степановны – сплошное мучение.

– В могилу меня готовы уложить со своими грибами!.. – расстроилась она, когда подошла очередная суббота и её муж со Стаськой начали готовить корзины. – Вы что, телевизор не смотрите? Не знаете, какой сейчас бандитизм? Людей прямо на перекрёстках из машин выкидывают, а вы – в лес!.. В одну секунду по голове. дадут и…

Жуков по обыкновению промолчал, зная, что возражения только приведут к новому взрыву эмоций, а Стаська торжественно заявила:

– Тёть Нин, какой бандитизм? Мы же с дядей Лёшей поедем!..

Такой неожиданный аргумент сразил Нину Степановну, что называется, наповал. Она обречённо махнула рукой и больше не спорила. Валерий Александрович, напротив, испытал сложные чувства. Стремительный рост «дяди-Лёшиного» авторитета болезненно щёлкнул по его самолюбию. Он опять почувствовал себя так, словно его грабили. Жуков, однако, был человек чести и счёл своим непременным долгом всё рассказать Снегирёву.

Телефонный звонок застал Алексея за чаем. Он извлёк из кармана настырно пищащую трубку (квартирного номера он не давал никому), выслушал, несколько раз сказал «ага» и «угу», поблагодарил и распрощался. Он всегда так разговаривал, когда был не один. Многолетняя привычка брала своё: зачем кому-то догадываться, с кем он беседует и на какую тему? Ни по выражению лица, ни по случайно долетевшим словам… Он спрятал телефончик на место и потянулся за чашкой.

– Алёша, я понимаю, что это, конечно, совсем даже не моё дело, – сказала тётя Фира, – но вы, по-моему, какое-то очень приятное известие получили? Вид у вас, как всё равно с орденом…

За грибами поехали на снегирёвской машине. Алексей довёз до Луги раза в два быстрее, чем обычно получалось у Жукова, но он совсем не знал грибных мест. Двое штурманов успешно восполнили этот пробел. У них был при себе атлас области, испещрённый пометками за прошлые годы. Часам к десяти утра «Нива» одолела последние метры кочковатой лесной дороги и заняла позицию на широкой поляне. Стаська первой выпрыгнула наружу и сразу начала заглядывать под колёса.

– Вы знаете, наш «Москвич» очень хорошо грибы ищет, – пояснила она Снегирёву. – Если в лесу есть хоть один белый, он обязательно окажется под колесом… – И показала руками: – Вот так, прямо шляпки касается, а не раздавит!

В атласе было специально помечено и «чернобыльское» пятно, оставленное приснопамятной тучей. Оно располагалось на безопасном удалении от облюбованного места. А то был момент, когда Нина Степановна положительно отказывалась пускать мужа и Стаську в лес, утверждая, что там теперь не грибы, а сплошь радиоактивные мутанты. «Ага, и кусаются», – поддразнивала её Стаська. «Не смешно! – обижалась Нина Степановна. – Вот в прошлом году случай был…» Самодельный счётчик Жукова (по мнению автора, далеко превосходивший фабричные образцы) ей доверия не внушал. Оскорблённый инженер не поленился свозить грибы на проверку и полученную справку порывался повесить на стену в рамочке. Нина, кажется, отошла от идеи фикс насчёт радиации. Зато стала подозревать в каждой сыроежке поганку.

В лесу, как и во всех прочих стихиях, Снегирёв чувствовал себя дома. Вдобавок ему очень нравилось ходить среди сосен. Просто ходить, а не передвигаться короткими перебежками, уничтожая по дороге всё двуногое и шевелящееся. Неслышно погружать ногу в белый мох и шелковистую травку, внимать звукам и запахам… слушать голос и дыхание леса, которые благодаря всё той же страшной науке, глубоко вбитой в подкорку, были ему намного понятнее, чем большинству нормальных людей…

– Дядя Лёша, – спросила его Стаська, – а вы в лесу не… заблуждаетесь?

– Нет, – сказал Снегирёв. – Не заблуждаюсь. Он старался держаться так, чтобы всё время была видна её красненькая капроновая штормовка. И, главное, чтобы девочка всё время могла видеть его.

– А тётя Нина совсем не ориентируется, – сказала Стаська. И улыбнулась – без осуждения, без насмешки над слабостью взрослого, просто по-доброму: вот, мол, еще как на свете бывает. – Не ориентируется и очень боится. А вы в лесу не боитесь?

– Нет, – сказал Алексей. – Не боюсь.

– Дядя Валя тоже не боится, только он очень осторожный, – продолжала рассказывать Стаська. – Мы когда жили в Ромашках… Это около Лосева, от дяди-Валиной работы база была… там мы в лесу канаву нашли, точно такую, как здесь, и он «Москвичик» против неё ставил, чтобы издалека видеть.

Снегирёвская «Нива» умела за себя постоять существенно лучше старенького «Москвича». Кроме того, оставалось неясным, что стал бы делать Жуков, заметив около своей машины несанкционированных визитёров. Алексей подумал, что вряд ли стоило развивать эту тему, и промолчал.

Сосняк же действительно рассекала длинная прямая канава. По одну её сторону когда-то случился небольшой пожар. Взрослые деревья уцелели, отделавшись обугленным верхним слоем коры возле корней, а вот лесная подстилка и мелкие кустики сгинули начисто. Теперь зелёная жизнь заново осваивала проплешину, и чуть ли не первыми, не встречая обычной конкуренции, в сожжённую почву проникли грибы. Добравшись до этого места, Стаська сняла с плеча ремень, и в поставленную наземь корзину один за другим посыпались чистенькие жёлтые моховички. Снегирёв смотрел на дочь и думал, как они могли бы поехать сюда втроём. Они со Стаськой – и Кира. А потом возвращались бы домой, смеясь и в шутку жалея автомобиль, насмерть перегруженный грибами. И наконец сообща чистили бы их за круглым кухонным столом, вспоминая, какой при каких обстоятельствах «попался»… «Позор на мои седины, и как я проглядел такого красавца?» – «А-а, папочка, затем у меня и очки, чтобы всё замечать…» И Кира без конца срывалась бы греть обед, а у Стаськи слипались бы глаза, и…

– Дядя Лёша, – сказала Стаська, – можно мне с вами посоветоваться? – И добавила, волнуясь и краснея: – По жизни…

Снегирёв молча переставил свою корзину поближе и сел на горелый пенёк. Итак, у них уже были общие переживания. И общая тайна. А теперь ей понадобился его совет по важному жизненному вопросу. Очень даже неплохо. Он в который раз осознал, что делает чудовищную ошибку. Ну и плевать. Могла ли быть слишком дорогая плата за такие мгновения?

– Вы понимаете, – начала Стаська, – в младших классах нас родители из школы встречали…

– И правильно делали, – проворчал Снегирёв. – У вас, я надеюсь, омоновец при входе сидит?

– Сидит, – кивнула она. – Так вы понимаете, мы уже считаем, что мы взрослые… выросли… Нам скорей хочется… А родители, ну, вы же знаете, мы для них маленькие… И вот как раз первого числа за одной девочкой из нашего класса мама пришла, а та всё лето мечтала, как одна будет ходить. Ну и… В общем, она этой маме такую пощёчину… Я в двух шагах стояла…