В то же время асимметричность двух интуиций порядка не стоит переоценивать. Говоря о «фреймированных взаимодействиях», классики микросоциологии имели в виду оба значения – элементы интеракции связаны между собой и вместе с тем принадлежат некоторому различимому множеству. Это взаимосвязанные свойства порядка.

Ирвинг Гофман, обращавшийся к понятию порядка и в своей докторской диссертации, и в предсмертном президентском послании, сформулировал данный тезис следующим образом:

Таким образом, исследование связи между событиями «х» и «у» – лишь часть проблемы. Требуется также установить отношение между разными событийными порядками («Х» и «Z»). Сложность состоит в том, что тогда нам придется различать не только разные «порядки порядков» (они же «системы фреймов»), но и упорядочивать их по степени «реальности». К примеру, события взаимодействий на лекции сцеплены между собой сильнее, чем взаимодействия на лекции с взаимодействиями на перерыве: «лекция» и «перерыв» – разные, но примыкающие друг к другу во времени порядки интеракции. Тогда как события в «лекции» и в «студенческой пародии на лекцию» связаны друг с другом некоторым семиотическим образом, но принадлежат разным слоям реальности («лекция» и «игра в лекцию»). Об этом – по сути, вся теория фреймов [Гофман 2003].

Но не теория материальности.

Новое аксиоматическое допущение, навязанное нам недавно «поворотом к материальному», состоит в следующем. Материальные объекты не просто являются «ресурсами» интеракции, они не просто инкорпорированы, «встроены» в социальные взаимодействия – они играют ключевую роль в том, как эти взаимодействия упорядочены. Из предыдущего тезиса следует, что объекты должны иметь отношение к обеим интуициям порядка. Попробуем – пока очень бегло и неизбежно поверхностно – выделить те функциональные модусы, ролевые диспозиции, которые позволяют материальным объектам выступать операторами (и даже гарантами) порядка интеракции.

Во-первых, это модус непосредственного соединения событий взаимодействия, обеспечения их связности. Если группа ученых после тяжелого первого дня конференции занимает лавочку на университетском кампусе и пускает по кругу бутылку виски, такие характеристики этого объекта, как количество наполняющей ее жидкости, химические свойства этой жидкости и даже форма крышки (некоторые могут использоваться в качестве рюмки), приобретают значение для взаимодействия. События этого порядка интеракции связаны между собой «включением» бутылки с алкоголем, которая играет роль метронома и шахматных часов одновременно – возникающий порядок ритмичен, цикличен, дискретен (элементы взаимодействий, равно как и их последовательности, хорошо различимы). Это модус установления событийной связи (mode of connecting) внутри одного порядка взаимодействия.

Во-вторых, материальные объекты обладают сигнальной или метакоммуникативной функцией. Они зримо маркируют ситуацию как именно данную ситуацию. Бутылка виски недвусмысленно сообщает всем компетентным участникам взаимодействия – что именно здесь происходит. Сторонний наблюдатель также однозначно фреймирует увиденное благодаря наличию считываемого материального маркера. Мяч не только связывает действия игроков, он делает их взаимодействие распознаваемым как «игру в футбол». Дверь в торговый центр может транслировать (или не транслировать) сообщение «Это – Торговый Центр». Еще десять лет назад человек, который шел по улице, жестикулируя и громко разговаривая сам с собой, распознавался как сумасшедший, сегодня мы первым делом проверим – нет ли у него в ухе гарнитуры «hands free» и лишь затем перейдем на другую сторону улицы. Данный модус – способность вещей выступать носителями метакоммуникативных сообщений – лучше всего изучен в фрейм-анализе (скорее благодаря интуициям Г. Бейтсона, нежели И. Гофмана). Мы обозначим его здесь как модус сигнализации (mode of signalizing).

В-третьих, вещи могут служить установлению и поддержанию фрейма взаимодействия не только как маркеры, сообщения или сигналы; они – суть физические условия возможности порядка интеракции. Стены, ширмы, кулисы, стеклянные перегородки в офисах, мосты, лифты, лампы, лестницы, турникеты, барные стойки и эскалаторы конституируют взаимодействие людей не только тем, что делают ситуации считываемыми и распознаваемыми. Они сцепляют и расцепляют разные порядки взаимодействий в пространстве и времени. Чтобы быть сцепленным с событием «у» событие «х» должно быть отвязано от события «z», Материальные объекты (прежде всего, архитектурные и технические) разделяют связанное и связывают разделенное42. В акторно-сетевой теории две этих функции (которые, как мы постараемся показать далее, являются двумя проявлениями одного функционального модуса) описываются в проанализированных выше категориях сцепки и расцепления порядков взаимодействия (mode of entangling / disentangling).

Первые три функциональных модуса имеют отношение к: а) к установлению и поддержанию связности взаимодействий внутри одного порядка интеракции, б) поддержанию смысловых границ порядка, его распознаваемости и интерпретируемости, в) разделению и связыванию различных порядков. Две другие ролевые диспозиции материальных объектов в социальном взаимодействии содержат в себе любопытные вызовы для интеракционистской теории.

Итак, в-четвертых, есть некоторый набор материальных объектов, которые непосредственно конституируют ситуации нашего взаимодействия, но не принадлежат ни одной из них – они становятся условиями возможности взаимодействия как такового, «по ту сторону» каждого конкретного интеракционного порядка. Эти объекты – общие интеракционные знаменатели. Таким экзистенциальным объектом является, к примеру, тело взаимодействующего. Тело и повседневная одежда никогда не встроены полностью в какой-то отдельный порядок интеракции и конституируют нечто большее, чем конкретное взаимодействие. Протез и кардиостимулятор (если они исправно работают и используются по назначению) трансцендируют пределы каждого конкретного событийного порядка [Мол 2015]. Назовем этот модус инкорпорирования – за неимением лучшего термина – «модусом трансценденции» (mode of transcending).

Наконец, пятый функциональный модус связан с любопытной способностью материальных объектов занимать место субъекта в социальном взаимодействии. Мы разговариваем со своим автомобилем (особенно, когда он не заводится), девочка разговаривает со своей куклой, попавший на необитаемый остров разговаривает с волейбольным мячом. И практически все без исключения разговаривают со своими домашними животными. Игрушки, животные (включая тамагочи), автомобили и некоторые другие наделенные особой эмоциональной значимостью вещи обладают способностью поддерживать фреймы взаимодействия в качестве участников, а не в качестве реквизита или технического условия возможности. Взаимодействие с такими объектами всегда эмоционально окрашено, подобно отношению одного из героев Хемингуэя к своему револьверу [Хемингуэй 2010]. Это модус одушевления (mode of animation).