До того я Савелия в салоне у Плескачей ни разу не видела.

В «ИнтерСити» мы, по настоянию Савелия, вошли незамеченными через служебный вход, ключ от которого у меня был. Зиновий Иосифович открыл мне дверь. Увидев Савелия, удивился. Но тот объяснил, что пришел по поручению отца, который просил передать, что через два дня деньги будут. Плескач очень обрадовался. Савелий сказал, что такой повод положено отметить. Тем более сам он хочет сосредоточиться на скупке самоваров и нуждается в советах знатока. После чего достал бутылку коньяка, разлил.

Я собралась начать уборку, но Савелий отозвал меня и попросил уйти, чтоб они могли поговорить вдвоем. Сказал, что приедет ко мне следом и останется на ночь. После этого я, с разрешения Зиновия Иосифовича, уехала к себе и стала ждать Савелия.

Через три часа приехал Савелий, крайне взволнованный. Он сказал, что произошло несчастье. Плескач, выпив, впал в депрессию, заплакал, начал вспоминать покойную жену, заявил, что жизнь без нее утратила смысл. Послал еще за коньяком, а так как был уже пьян, даже отдал ключи от всех дверей. Поиски хорошего коньяка затянулись. А когда вернулся в салон, увидел, что Плескач мертв. Во рту его были обломки коллекционных фосфорных спичек.

Савелий потребовал, чтоб я немедленно возвращалась в деревню и никому не рассказывала, что была в салоне, иначе нас обоих могут заподозрить, потому что спички Плескачу продал отец Савелия. Но ехать я не могла, так как меня всю трясло. Савелий остался со мной до утра.

Когда позвонил Лёвушка Плескач, я на самом деле была не в Высокушах, а в тульской квартире.

Вопрос следователя: «Неужели вы не догадались, что Плескач был отравлен тем фосфором, что вы передали Савелию Порехину?»

Ответ: «Сначала именно этого я и испугалась. Но Савелий убедил меня, что это совпадение. А потом в салоне, в моем присутствии, врач при осмотре тела определил, что смерть наступила от фосфорных спичек. Все с ним согласились, и я успокоилась».

Лукинов вслух перечитал написанное, посмотрел на арестованную. Та утвердительно кивнула, потянулась подписать.

— Зачем же вы в прошлый раз признались в убийстве? — спросил он строго.

Валентина смутилась.

— Так ваш этот… Подпиши, говорит, пока. Мы тебя до суда к ребенку отпустим. А там, мол, потихоньку разберемся. А я так по Рыжику соскучилась!

Следователи недобро переглянулись.

— С Савелием Порехиным после этого виделись? — уточнил Заманский.

— Нет. Правда, как-то позвонил и подтвердил, что вскоре найдет деньги, что мне обещал. Но не тридцать тысяч — это непомерно много — а пятнадцать.

— От прохиндей! — не удержался Заманский. Неожиданная догадка мелькнула у него, — вспомнился ужас Петюни, когда тот услышал, что отравительницей может быть Валентина Матюхина. — Скажите, отец Савелия знал о ваших с ним отношениях?

— Да, — выдохнула Валентина. — Он нас как-то застал в магазине. Пришел неожиданно… Уж так он меня по-всякому!

— А о том, что у вас сын от Савелия, вы ему говорили?

Валентина отрицательно мотнула головой.

— Если только сам Савелий отцу признался.

Она нашла взглядом мать, которая сидела тут же и во время рассказа без устали причитала.

— Говори до конца! — потребовала Нюра.

— Позавчера он приезжал, прямо в Высокуши, — неохотно сообщила Валентина.

— Машина пребольшущая, прям — сарай, — вмешалась Нюра. — А вышел, — гляжу, лица на мужике нет. Думала, не из больницы ли.

Лукинов нетерпеливым движением осек ее, вновь обернулся к младшей Матюхоной:

— Рассказывай.

— Сначала сына моего захотел посмотреть. Всё вертел и так и эдак. Потом отвел меня в сторону. Потребовал рассказать, что на самом деле было. Я ему как вам: что было, то и рассказала. Правда, тогда еще не знала, что Зиновий Иосифович… ну, не сам отравился. Но тот, по-моему, и без меня всё понял. Потому что сперва зубами заскрипел, процедил, что породил гаденыша. А после тут же, где стоял, на скамейку по бревнам осел. Голова откинулась, лицо налилось, белки красные. Мы перепугались, мама за фельдшером побежала. Думали — скорую придется. А когда она еще с Узловой-то… Но — отошел, слава богу.

Валентина неуверенно скосилась на мать.

— Всё, доча, до исподнего! — потребовала та.

— В общем, когда оправился, велел мне вместе с мамой собираться с ребенком на полгода в санаторий. Он сам его нашел, оплатил, и там как будто нас ждут. Только… — Валя поколебалась. — Потребовал, чтоб завтра же с утра уезжали.

— А мы вот прособирались, клуши, — посетовала Нюра. — На огороде то-сё. А то б сейчас уж…

Она с беспокойством заметила, что следователь нажал на кнопку вызова.

— Вы ее-то, Вальку, рази не прямо сейчас отпустите? Дите-то ждет.

— Не всё сразу, вот разберемся малек, — хмуро пообещал Лукинов.

Заманский, избегая молящего Валиного взгляда, отвел глаза.

17.

Из следственного изолятора Лукинов с Заманским только что не выбежали и быстрым шагом устремились к внедорожнику, — торопились до конца рабочего дня перехватить Савелия Порехина в магазине, — было чрезвычайно важно закрепить показания Матюхиной.

Увы! Окна магазина оказались задраены жалюзи. На запертой двери наспех было приторочено скотчем рукописное объявление — «Продается». Мобильные телефоны обоих Порехиных оказались отключенными.

Установили по адресному местожительство. Оказалось, отец и сын проживали по одному адресу: в коттеджном поселке близ вокзала.

Домчались — уже в сумерках. Коттедж был погружен во мглу. От соседей узнали, что Порехины всем семейством еще позавчера отъехали куда-то за границу. Впрочем, старший Порехин как будто задержался в городе. Но где именно находится и приедет ли ночевать, не знал никто.

— Дёру, стал быть, решил дать Савушка! — констатировал Лукинов, уже в машине, — Заманский взялся подвезти его до работы. — За границей думает отсидеться. Ну, и хрен с ним!

Он широко, от души зевнул.

— Никуда не денется. Объявим в международный розыск. И папашу его хитромудрого разыщем. Может, еще и самого за укрывательство отбуцкаем.

Машина прижалась к ограде. Впереди стоял припаркованный огромный «хаммер» Петюни Порехина.

— О! На ловца и зверь, — обрадовался Лукинов.

Он полез из машины. Но Заманский, придержав, показал ему на крыльцо Следственного комитета: из здания как раз выходил Петр Порехин — под руку с Куличенком.

Лукинов посерел.

— А вот это уже поворотец. Похоже, Порехин за подмогой прискакал, — процедил он озадаченно. — Ты погляди на них: прям шерочка с машерочкой. Не зря, видать, говорили, что Порехин Куличенка на прокорм взял.