властвует над сутью, и мечтал построить чудесный город, в котором все будут равны и свободны: колдуны и волки, рыбы и дети Луны. Он объездил все Земли, пока не нашёл лучшую из всех возможных точек — треугольник в долине реки, очерченный с одной стороны побережьем колдовского мира, с другой Лесом, а с третьей горами, в которые взобрались сияющие друзы лунных; а внизу, под ногами, спала благословенная Бездна, и её шёпот обещал ему будущее и справедливость. Амрис сроднился с меандрами Змеицы и видел в них знаки. Он изучил старые летописи, колдовские и двоедушнецкие, о создании колдовских островов, и придумал свой ритуал.

— Он был запретный, конечно, — легко признал Хавье. — Двоедушники боятся дикой магии куда меньше, чем Крысиного Короля.

Мы станем едины, говорил Амрис Нгье и заложил под своим университетом залы для дикой магии и Свободный Торг. Этот мир станет вольным и правильным, повторял Амрис Нгье, создавая порядки нового города. Так и должно быть: здесь двоедушники не оборачиваются в людных местах, не обнюхивают каждого встречного и не метят заборы; дети луны не ходят голые, не бросают тела пустыми и не летают над городом; колдуны не пускают кровь на улице, молчат об увиденном завтра и не ходят в чужие сны.

Разве жаль ради этого крови?

Амриса Нгье убили за ересь, а ученики его на долгие годы расселились кто куда, пока самые упрямые из них отстаивали свободный университет и городок Огиц, который разгневанные волки пытались сравнять с землёй. И, когда последователи Нгье вновь собрались вместе, они дали большое кровное обязательства, от имени своего и имени всего своего Рода.

— Сколько уже было трансмутаций?

— Точно не известно, — уклончиво ответил Хавье. Взгляд его был цепким и немного печальным. — Первый ритуал провели почти восемьдесят лет назад, когда Тибор был ещё молод, но после неудачи…

Наверное, ещё очень долго чернокнижники встречались бы только для игры в покер, обмена старыми книгами и разговоров о вечном. Но чем глубже уходили острова в разруху и безнадёжность, чем громче делались слухи о войне, чем больше из старинных искусств называли запретными, — тем тоньше становилась грань между трансмутацией, способной сотрясти мир, и сочинённым на ходу заклинанием.

— Это наша земля, — заговорили в самых разных кругах.

— Мохнатые не должны…

— Почему мы слушаем ту чушь, что твердят волки?

— Они предали кровь! И за это…

— Это наша земля!

— Мы должны вернуть себе силу.

— И равенство…

То были одни только пустые разговоры, но они упали в благодарную почву — и дали плоды.

Мой отец, Барт Бишиг, хотел менять сознание живых по своему усмотрению, — и не видел в своей разработке ни чудовищности, ни кощунства. А что злые языки говорят, будто будет война, так то говорят уже очень, очень давно, а война так и не случилась.

Или вот, скажем, лирин дорогой брат, Роден Маркелава, увлечённый артефактор и почти гениальный геммолог, доказал совершенно ясно: те камни, что мы питаем чарами, не были созданы ни природой, ни богами. Их сделали мы, колдуны, выпоив пустым скалам свою кровь. А если так, не должны ли разве месторождения яшмы и малахита, янтаря и авантюринов, сапфиров и бирюзы по праву принадлежать Родам?

Или, например, добродушный старик Тибор Зене, который спустился со своими больными коленями на самое дно труб и ходов под университетом Амриса Нгье, но нашёл не Бездну, а одну только горную породу и позабытый склеп с пустым саркофагом. Земли в Огице продаются исстари по колдовскому праву, до самой мантии, и передаются Роду; а если таковой истончился, другому Роду по результатам голосования; а если и другого Рода нет, то церкви. И почему же тогда Кланы считают и университет, и Огиц своими?

На Торге давно уже бывали люди разные, пронырливые и часто бесчестные, и Тибор держал над ними власть анонимностью и грозной репутацией. Расчёты под ритуал велись вяло и в закрытом тесном кругу. Предполагалось, что не всё удастся с первого раза; а если так, Конклав, в котором чернокнижники не имели большинства, докопается до правды, несмотря на все старания Хариты Лагбе её скрыть.

Потому ничего не происходило, — пока однажды в Огиц не приехал Барт Бишиг и не привёз какого-то ударенного на голову двоедушника, уверяющего, что ему суждено поймать Большого Волка. Было ясно, что его следует убить сразу же, как это случится; где-то тогда же собравшиеся неожиданно осознали, что не только у колдунов есть старые сказки.

Кого двоедушники боятся больше, чем гнева Полуночи и того, чтобы никогда не встретить свою пару? Что есть такого, ради чего мохнатые готовы пойти на поклон даже к лунным? Можно лишь намекнуть на это, — и Волчья Служба заберёт дело себе и загрызёт всякого, кто попробует сунуть в него нос.

А что волки понимают в колдовских делах?

Так чернокнижники стали использовать репутацию волчьих хвостов и держать при себе крысиные деньги.

— Вы убили Озору Се, потому что её некому было искать, — твёрдо сказала я, стряхивая с себя сеть из страстных слов, в которых чернокнижники представлялись достойнейшими из достойнейших. — Вы убили Деллу Зене, и наверняка кого-то ещё, и Лира Маркелава должна была…

— Они не справились, — просто сказал Хавье. — Они не справились, а ты — сможешь.

Смерть Озоры Се была ошибкой: ей ничего толком не объяснили, и её глаза открылись в Бездну, но реки из неё не вышло.

Мало одной лишь крови и слов; нужна ещё воля. Это воля формирует реальность и обращается к Бездне и её силам. В далёком прошлом колдуньи желали, чтобы у них получилось; они готовы были к жертве во имя будущего для всех, кто был для них дорог.

Тибор Зене ввёл в ритуал свою внучатую племянницу в четвёртом колене. Делла, выросшая на островах и воспитанная в колдовских традициях, приняла свою смерть с честью. Толстая ткань бытия треснула, и чёрная колдовская вода наполнила чашу. Колдуны из Вржезе, умеющие по своему Дару питать реки и прокладывать им русла, возились со слабым источником много недель и помогли ему не увять.

Но этого было недостаточно, конечно, для того, чтобы отколоть от материка целый остров.

Расчёты. Гипотезы. Правда была совсем близко, — но осенью удача отвернулась от колдунов. Барта Бишига арестовали из-за поддельных документов, и ему едва-едва удалось подарить милосердие раньше, чем он станет говорить; полиция буйствовала, по всему Лесу разъехались лисы, и в осеннее равноденствие Свободный Торг закрыли, а ритуал решено было отложить.

К зиме Волчья Служба заглотила наживку с Крысиным Королём и