Раздалось сочувственное бормотание, а из мешков и карманов на свет появились черствый хлеб, яблоки, сушеное мясо и грязные платки.

– Как зовут твоего дедушку, сынок? В чьем он отряде? – спросил Джо Бакман.

Мальчик в замешательстве посмотрел на Грея, и тот ответил за него:

– Джеймс Фрэзер. Он должен быть в одном из пенсильванских отрядов, так ведь, Бобби?

– Так, сэр. – Мальчик высморкался в предложенный ему платок и с благодарностью взял яблоко. – Черт… – он осекся и скрыл конец фразы за покашливанием, а потом сказал: – Большое вам спасибо, сэр. И вам тоже, сэр. – Он вернул платок его владельцу и жадно принялся за еду, отвечая на вопросы кивками или мотанием головы. Из невнятного бормотания стало понятно, что он забыл номер отряда своего деда.

– Не важно, – успокаивающим тоном сказал преподобный Вудсворт. – Мы все соберемся в одном месте. Ты наверняка найдешь там своего деда. Как ты думаешь, получится у тебя идти с нами, пешком?

– О да, сэр. Я способен идти долго. – Кивнул… Жермен! Точно! Его зовут Жермен!

– Я позабочусь о нем, – поспешно сказал Грей, и инцидент был исчерпан.

Грей дождался, пока все забудут о мальчике и начнут готовиться ко сну, поднялся – мускулы протестующе заныли – и кивком позвал Жермена за собой. Движения причиняли боль, и Грей не удержался от приглушенного вскрика.

– Так. Какого черта ты здесь делаешь? – тихо спросил он, когда их уже не могли подслушать. – И где твой треклятый дед?

– Я как раз ищу его, – ответил Жермен и расстегнул пуговицы на штанах, намереваясь облегчиться. – Он пошел в… Прошу прощения, милорд, но я не знаю, можно ли рассказать вам об этом. Я имею в виду… – Мальчик сейчас был всего лишь тенью на фоне темноты, но даже его силуэт выражал сомнения. – Comment se fait-il que vous soyez ici?

– Как я попал сюда? – тихо повторил Грей его вопрос. – И правда, как? Не важно. Хочешь, я скажу тебе, куда мы направляемся? Похоже, мы идем к месту под названием Коруэлл-Ферри, чтобы соединиться с войсками генерала Вашингтона. Ну что, тебе полегчало?

Тонкие плечи Жермена расслабились, и тихий перестук капель по земле сказал, что да, ему стало легче. Грей присоединился к нему. Покончив с делом, они пошли на свет костра.

Не доходя до лагеря, Грей сжал плечо Жермена, и мальчик замер.

– Attendez, monsieur[63], – тихо сказал Грей. – Если ополченцы узнают, кто я, они меня повесят. Сразу же. С этого момента моя жизнь в твоих руках. Comprenez-vous?[64]

Воцарилась напряженная тишина.

– Вы шпион, милорд? – не оборачиваясь, тихо спросил Жермен.

Прежде чем ответить, Грей помолчал, выбирая между целесообразностью и честностью. Вряд ли он забудет то, что видел и слышал, и после возвращения к своим из чувства долга передаст эту информацию кому следует.

– У меня не было выбора, – наконец сказал Грей.

После захода солнца подул прохладный ветер, зашелестели листья.

– Bien[65]. И спасибо за еду. – Жермен повернулся, и отблески костра упали на его вопросительно выгнутую светлую бровь. – Значит, я Бобби Хиггинс. А как тогда зовут вас?

– Берт Армстронг. Зови меня Берт.

Грей пошел впереди Жермена к костру и спящим под одеялами мужчинам. Шумели деревья, храпели люди, но Грей был уверен, что мелкий паршивец за его спиной смеется.

Эту ночь мы провели в общей зале таверны Лэнгхорна. Люди спали на столах и скамьях, свернулись калачиком на полу под столами, лежали вповалку на соломенных тюфяках, плащах и седельных сумках, но как можно дальше от очага. Огонь в нем почти погас, однако от него все равно исходил жар. В воздухе витали запахи горящего дерева и потеющих тел. По моим ощущениям здесь было около тридцати пяти градусов тепла, и многие спали неодетыми: обнаженные ноги, плечи и торсы белели в тусклых отсветах огня.

Великолепный мундир Джейми мы аккуратно свернули и положили в дорожную сумку до поры, пока не окажемся в армии. Джейми путешествовал в рубахе и штанах и перед сном просто снял штаны и носки. Мне было сложнее – из-за жары кожаные шнурки корсета пропитались потом, узел затянулся, и я никак не могла его развязать.

– Ты не собираешься спать, саксоночка? – Джейми уже лежал на плащах за барной стойкой.

– Я сломала ноготь, пытаясь развязать эту чертову шнуровку, а зубами мне до нее не дотянуться! – Я чуть не плакала от досады. Меня качало от слабости, но я не хотела засыпать в липких объятиях корсета.

Из темноты вынырнула рука Джейми и поманила меня.

– Ложись, саксоночка, я все сделаю.

Какое наслаждение – лечь после двенадцати часов в седле! Я почти решилась заснуть в корсете, но Джейми не собирался отказываться от своего обещания. Он скорчился надо мной, уткнулся носом в шнуровку корсета и придержал меня рукой, чтобы я не шевелилась.

– Не волнуйся, если я не развяжу ее зубами, то разрежу кинжалом, – пробормотал он мне в спину.

Я приглушенно хихикнула, и он тут же поднял голову и вопросительно хмыкнул.

– Да так, решаю, что хуже – быть случайно выпотрошенной или заснуть в корсете, – прошептала я и зарылась пальцами во влажные, мягкие волосы на его теплом затылке.

– Все не так уж плохо, саксоночка. Я всего лишь рискую случайно ткнуть тебя в сердце, – пробормотал Джейми, на миг прервавшись.

Однако он справился и без оружия, ослабив узел зубами и довершив дело пальцами. Плотная прошитая ткань корсета распахнулась, словно раковина, выставив напоказ белизну моей сорочки. Я вздохнула, словно радующийся приливу моллюск, и сняла корсет. Там, где он впивался в тело, наверняка остались следы. Джейми отложил корсет в сторону, но сам не двинулся с места. Он почти уткнулся лицом мне в грудь, а руками нежно гладил мои бока.

Я снова вздохнула, но уже от его прикосновений – я отчаянно скучала по ним последние четыре месяца и уже не надеялась вновь ощутить их.

– Ты такая худенькая, саксоночка. Все ребра можно пересчитать. Я раздобуду тебе еды завтра.

Последние несколько дней я была занята и не думала о еде, а сейчас слишком устала и не ощущала голода, но согласно мыкнула. Я погладила Джейми по голове, взъерошив волосы.

– Я люблю тебя, a nighean, – выдохнул он, обдавая теплом мою кожу.

– Я люблю тебя, – тихо ответила я.

Развязав ленту, я распустила косичку и прижала голову Джейми к себе – не соблазняя, но из внезапной острой нужды ощутить его ближе, защитить.