Я спал с тобой по меньшей мере тысячу раз, саксоночка. Думаешь, я ничего не замечал?..

Другой такой нет…».

Я ни словечка не забыла из того разговора – и Джейми тоже, хотя мы больше не заговаривали об этом. Мы не ходили вокруг да около, но ощущали друг друга… обретали наш путь друг в друга, как уже бывало раньше, когда я нашла его в Эдинбурге. В самый первый раз это произошло после нашей принудительной свадьбы, когда нас потом сплотили обстоятельства. И лишь позже это стало добровольным действом.

– Кем бы ты хотел стать? – вдруг спросила я. – Если бы родился не лэрдом Лаллиброха?

– А я и так родился не лэрдом. Ты хочешь сказать, если бы не умер мой старший брат? – Лицо Джейми на миг омрачилось. Он до сих пор тосковал о мальчике, умершем в одиннадцать лет и переложившем ношу власти на плечи младшего брата, который долго к ней привыкал.

– Что-то навроде того. А если бы ты родился где-нибудь еще – например, в другой семье?

– Значит, я не был бы тем, кем являюсь сейчас, ведь так? – рассудительно ответил Джейми и улыбнулся. – Саксоночка, иногда мне не нравится то, что Господь хочет от меня, но только не то, каким Он сотворил меня.

Я посмотрела на то, каким Господь сотворил его: сильное, стройное тело и умелые руки, одухотворенное лицо – и поняла, что мне это тоже нравится.

– Кроме того, если бы все сложилось по-другому, то у меня не было бы тебя, верно? И Брианны с ее малышами.

«Если бы все сложилось по-другому…» Я не стала спрашивать, считает ли он, что его жизнь удалась.

Он наклонился и коснулся моей щеки.

– Да, саксоночка. Моя жизнь удалась.

Я откашлялась.

– Моя тоже.

* * *

Йен и Ролло нагнали нас в нескольких милях от Коруэллс-Ферри. Уже стемнело, но отсветы лагерных костров виднелись на фоне неба. Мы осторожно ехали на них, и нас каждую четверть мили останавливали часовые, которые нервно выскакивали из темноты с мушкетами наготове.

– Свой или чужой? – тревожно вопросил шестой часовой, вглядываясь в нас при тусклом свете потайного фонаря.

– Генерал Фрэзер с женой, – загораживая глаза ладонью, ответил Джейми и сердито посмотрел на часового. – Мы достаточно свои для тебя?

Я хихикнула в платок. По пути Джейми отказывался останавливаться и искать пропитание, а я не позволяла ему есть непрожаренный бекон, как бы хорошо он ни прокоптился. Четыре яблока Дженни закончились быстро, с прошлой ночи нам не удавалось найти еды, и мы голодали. Пустой желудок время от времени бушевал, сейчас он тоже проснулся.

– Э-э… да, сэр. Генерал. Я только…

Свет фонаря перепрыгнул на морду Ролло, и глаза пса полыхнули зеленью. Часовой придушенно ахнул. Йен спешился и тоже попал в свет фонаря – со всеми своими могавкскими татуировками и прочим.

– Не обращай на нас внимания, – доброжелательно посоветовал Йен. – Мы тоже свои.

* * *

К моему удивлению, Ферри, расположенный на берегу реки Делавэр, оказался немаленьким поселением с несколькими трактирами и крепкими домами.

– Так вот почему Вашингтон выбрал это место в качестве пункта сбора! – воскликнула я. – Из-за расположения и припасов, я хочу сказать.

– Ну да, – рассеянно отозвался Джейми. Он привстал на стременах, оглядывая поселение.

В домах горели все окна, но американский флаг с кругом из звезд висел над дверью самого большого трактира. Значит, там и находится штаб Вашингтона.

Главное сейчас – затолкать в Джейми хоть немного еды до встречи с генералом Ли, раз уж тот имеет репутацию надменного и вспыльчивого. Проголодавшись, большинство людей раздражаются, но долгий опыт общения с Джейми, Брианной и Джемми научил меня тому, что голодный рыжий – это ходячая бомба замедленного действия.

Я отправила Йена и Ролло с Джейми на поиски интенданта, который определит, где мы будем жить, затем сняла с мула поклажу и пошла на запах еды.

Полковые кухни уже притушили костры, но я повидала немало походных кухонь и знала, что маленькие котелки с кашей и тушеными овощами будут булькать над кострами всю ночь до утра, особенно теперь, когда мы уже нагоняем генерала Клинтона. Так странно, ведь я встречалась с ним лишь несколько дней назад…

Я так целеустремленно шла к кухне, что не заметила выступившего из темноты мужчину и едва не врезалась в него. Он схватил меня за руки, мы пошатнулись, но тут же восстановили равновесие.

– Пардон, мадам! Боюсь, я наступил вам на ногу, – воскликнул крайне взволнованный молодой голос с французским акцентом.

Я подняла голову. Голос принадлежал очень молодому юноше с очень встревоженным лицом. Юноша был без мундира, только в рубахе и штанах, но широкие манжеты рубахи украшало кружево. Офицер, пусть и молодой.

– Так и есть, – спокойно ответила я. – Не беспокойтесь, вреда вы мне не причинили.

– Je suis tellement désolé, je suis un navet![67] – ударив себе по лбу, воскликнул он.

Незнакомец не носил парик, и было видно, что он уже начал лысеть, невзирая на возраст. Оставшиеся рыжие волосы стояли дыбом – должно быть, из-за привычки запускать в них пальцы, вот как сейчас.

– Чушь, вы вовсе не деревенщина, – со смехом ответила я по-французски.

– Нет, – возразил он по-английски и очаровательно улыбнулся мне. – Я однажды наступил на ногу королеве Франции. Sa Majesté[68] была не столь снисходительна, – уныло добавил он. – Это она назвала меня деревенщиной. Мне пришлось оставить двор. Однако если бы этого не случилось, то я вряд ли приехал бы в Америку и мы не обсудили бы мою неуклюжесть, n’est-ce pas?[69]

Незнакомец был крайне оживлен и пах вином, что, в общем-то, неудивительно. Однако учитывая его вызывающую французистость, его очевидное богатство и юность, я начала понимать, что…

– Я имею честь говорить с…

Черт, какой же у него титул?

– Пардон, мадам! – воскликнул он и, подхватив мою руку, поцеловал ее. – Marie Joseph Paul Yves Roch Gilbert du Motier, Marquis de La Fayette, a votre service![70]

Из потока французских звуков я уловила «Лафайет» и ощутила волнение, которое испытывала каждый раз при встрече с какой-либо исторической личностью. Хотя трезвый глас рассудка твердил, что они ничем не лучше тех, кто из осторожности или удачи не украсил исторические события своей кровью или кишками.