* * *

Атаман Семёнов решил поучаствовать в разгроме партизанского отряда, «загнанного» в болота. В тайгу он выехал вместе с сотней казаков и сопровождаемый личной охраной, в которую входил и Кузьма Малов.

Кузьме «не повезло» сразу, как только отряд прибыл к месту назначения. На него обрушился ствол дерева, в котором оказалось дупло, набитое пчелиным мёдом. Пока он выбирался из-под ствола, мёд вместе с впавшими в спячку дикими пчёлами весь вытек на его новенький мундир и пропитал правый бок кителя от плеча до портянок в сапоге.

Кто смотрел на него с недоумением, кто с усмешкой, а кто валился от хохота на землю, теряя не только осторожность, но и боеспособность в придачу.

— Эй, Малов, шёл бы ты в тыл и привёл бы себя в порядок! — приказал, улыбаясь, Семёнов. — Пчёлы ладно, а то ещё партизанские пули к тебе липнуть начнут!

Злясь на себя за собственную неуклюжесть, раскрасневшийся от досады Кузьма с понуро опущенной головой отправился в кусты, к повозкам с ранеными. Там с шутками и прибаутками санитары соскребли с него мёд саблями и ножами в котелки, выбрали из него сор и едва шевелящихся сонных пчёл.

— А мы всё думали, с чем бы чаёк попить, — шутили беззлобно санитары, разводя костёр. — Господин хорунжий, вы не будете против, если мы воспользуемся вашим медком?

— Что ж, пользуйтесь, дозволяю, — угрюмо отшучивался Кузьма. — Только после того, как медок соскребёте, не забудьте форму мою в ручье отстирать! Не то весь чаёк ваш на землю вылью!

Прижатые к болоту партизаны сражались отчаянно. Уже немало раненых бойцов вынесли санитары из боя, не говоря уж об убитых. Всюду окровавленные тряпки, куски бинтов, разорванные на полосы рубахи. Раненые, способные передвигаться, помогали санитарам.

Исход боя был предрешён. Оставшиеся в живых партизаны вырваться не могли. Участок леса у болота, где они ещё оборонялись, был завален трупами.

Атаман Семёнов был возбуждён и взвинчен: его злило ничем не объяснимое упорство партизан. Им бы сдаться на «милость победителя» и надеяться на прощение…

Судя по затихающей перестрелке, бой заканчивался. Откуда-то доносились одиночные винтовочные выстрелы, нет-нет стрекотал пулемёт, но в общем… Оставалось только атаковать вражескую позицию. Семёнов снова приказал обрушить огонь артиллерии на головы партизан. Били прямой наводкой по прибрежной зоне болота. Когда артобстрел закончился, атаман приказал:

— Приготовиться к атаке!

Сколько партизан осталось в живых, разобрать было невозможно. Атаман смотрел через бинокль и думал: вот она, самая ответственная минута в бою — последняя, завершающая атака. Он уже подбирал для бойцов такие слова, чтобы они сразу же дошли до их сердец. Григорий Михайлович повернул голову сначала направо, затем налево. Командиры замерли в ожидании. Семёнов знал, что все они, не задумываясь, бросятся в любое пекло. И тогда, взмахнув рукой, он крикнул:

— Вперёд! В бой!

С оружием наперевес солдаты двинулись на позиции партизан. Кузьма Малов поспешил вслед за атакующей цепью, слыша сквозь матерные выкрики топот многих пар тяжёлых солдатских ботинок и сапог, хриплое дыхание солдат и ругань, ругань, ругань!

Первый раз участвуя в военной операции, Кузьма чувствовал себя мерзко и отвратительно. Он шагал по изрытому воронками от взрывов снарядов лесу и чувствовал, как всё сжимается внутри. Ему всюду мерещилась засада.

Когда Кузьма вышел к болоту, он остановился среди толпящихся солдат и казаков. Все были в недоумении и, громко матерясь, потрясали кулаками, глядя на болото.

— Вот язви им в душу, утекли-таки подлюги! — костерил партизан красный от возмущения казак. — Чтоб вы все там погибель лютую себе нашли! Чтоб вы сгинули там в трясине вонючей! Чтоб вам не выбраться из топи подлючей никогда!

— Чего это ты так ругаешься? — спросил Кузьма, останавливаясь рядом с казаком. — Чем тебя партизаны так сильно обидели?

— Да разве только меня одного, господин хорунжий? — глянув на Малова и погоны на его плечах, вздохнул казак. — Так они же, супостаты красные… Да чтоб им всем пусто было, господин хорунжий! Не пойму, как они решились в болото идти?

— Наверное, нашёлся кто-то среди них, кто тропу знает, — предположил Кузьма и поправил на голове фуражку. Он посмотрел на импульсивного казака и усмехнулся: — А те, кто выжил после артобстрела и перебрался через болото, — молодцы! Не надо проклинать их, иначе всё худое к тебе и вернётся. Это не моя выдумка, а посул знающих людей. Неизвестно, как дальше дело пойдёт. А то и нам, не дай бог, по тайге от красных бегать придётся…

Маргарита сидела в своей комнате и прислушивалась к звукам, доносящимся с улицы, да к поскрипыванию кровати в спальне, где уже несколько дней лежала, не вставая, едва живая бабушка.

Из леса вернулся связной и рассказал о разгроме отряда, чем вверг Маргариту в уныние…

На улице вечер. Тихо и сонно в доме. Маргарита рассеянно осматривала знакомую обстановку комнаты. Всё было знакомо ей до мелочей, до навязчивой надоедливости, но…

Дверь приоткрылась, и из сеней вошёл Матвей Берман.

— Тьфу, чёрт, — сказал он, стягивая запылённые сапоги. — Опять чуть под облаву не попал. И пешие, и конные семёновцы улицы прочёсывают.

— Значит, надо их «в гости» ждать, — вздохнула Маргарита. — Ты давай-ка в нору свою полезай и не слишком там расслабляйся.

Матвей прошёл к умывальнику, привёл себя в порядок, после чего уселся за стол.

— А не хватит ли мною помыкать, товарищ Шмель? — спросил он, с едким прищуром разглядывая девушку. — Ты возомнила себя чем-то очень большим, милашка, но…

— Ещё раз назовёшь меня милашкой, застрелю, товарищ Матвей, — хмуро глянув в его сторону, предупредила Маргарита. — А теперь доложи, как обстоят дела в городе и…

— Я расскажу только то, что знаю, — буркнул угрюмо Берман. — А из дома ты чаще меня выходишь, вот и строй свои планы сама, товарищ Шмель. А мы, если прежде контрразведка нас не переловит, посильно тебе поможем, так уж и быть.

— Хорошо, на сколько человек я могу рассчитывать? — уняв в себе раздражение, поинтересовалась девушка.

— Восемь человек вместе со мной, — ответил Матвей. — Для выполнения акции вполне достаточно.

— Вполне, — согласилась Маргарита. — Сейчас я скажу, кого и куда поставить и что надо им объяснить, чтобы дров не наломали.

— Говори, — усмехнулся Матвей. — А мне помнится, что ты сама, единолично кого-то устранить собиралась? А теперь чуть ли не армейскую операцию разворачиваешь?

Девушка никак не отреагировала на его колкость. Она о чём-то задумалась, смотря в окно застывшим взглядом. Матвей за это время успел выкурить папиросу, а когда достал из пачки вторую, девушка сказала:

— Для выполнения акции нам понадобятся две пролётки…