Наконец рация хрипнула:

— Краб — семь, давай, колеса… Снимаемся.

Через несколько минут, отчаянно пыля, подлетели УАЗы. Стараясь не задерживаться ни секунды, оперативники и омоновцы перекинулись из кустов в машины. Ещё через секунду, колонна, вспахивая обочины, развернулась и тронулась на базу.

— Саша. Если ты. Не аргументируешь… — подбирая политкорректные слова и утираясь вывернутой кепкой, начал Рябинин — какого…

— Серый! — оборвал его Кочур и оглянулся на Катаева, одиноко сидящего на заднем сиденье. Долгов и Поливанов заняли привычные для себя места прикрывающих, — на универ сегодня маршруток в три раза меньше… потому что там выходной… А за три дня, можно было понять, что в одно и то же время, девочка на маршрутке с табличкой «Университет» может ездить только на учёбу…

— М-да… — протянул Рябинин, — с этой войной грёбаной я и забыл, что у людей даже здесь выходные бывают… Перевоевал…

Костя тоже подивился такому простому и логичному объяснению. Наклонившись между водителем и пассажиром он, улыбаясь, процитировал Билли — Караченцева из «Человека с бульвара Капцинов».

— Живут же люди, влюбляются… Ходят в библио… теки…

Обстановка разрядилась, однако ощущение очередного порожняка чуть-чуть свербило где-то под мозжечком.

В столовой, за оперским столом, как одинокий тополь на Плющихе, восседал Саша Бескудников, без аппетита хлебая рассольник. Завидев рано возвратившихся, скучных товарищей он разом «ожил»:

— A-а! «Борода» по ходу у вас!

Он похлопал, присевшего рядом с ним Рябинина, по плечу:

— Я же говорил, Сергофан, без меня у вас мазы не будет!

— Достаточно… — хмуро остановил его тот, погружая ложку в тарелку, — у людей сегодня выходной день, а ты орёшь…

Оголодавшие из-за тупого лежания в траве да на свежем воздухе, опера жадно и шумно «утрамбовывали» в желудки холодные остатки обеда. На глумящегося Беса внимания никто не обращал.

— А где наши-то? — Костя встал с опустошенной тарелкой, рассчитывая сходить к поварам и выпросить добавки, — на «выводке» ещё?

— Да они уехали всего с полчаса назад, — ответил Бес, взглянув на свои часы, — Слюняй такую бодягу развел… Вон, видели ни пэпсов, ни участковых почти нет…

— Их припахал? — оглядев пустое помещение столовой, спросил Рябинин.

— Кого поймать успел… — усмехнулся Бес, — Хе-хе-хе… Медаль побещал…

Продолжая торопливо есть, опера только качали головами.

— А сам, вы бы видели… — Бес выскочил из-за стола, — я Дрэдд… я судья… — роботообразно изображая то ли судью Дрэдда, то ли робокопа двигал он конечностями, — … короче, замотался в платки, напялил сферу с очками горнолыжными… наконечники, бл… какие-то… Кино, в общем…

— Так там нормально хоть всё? — имея в виду мероприятие, спросил Поливанов, — Тихо?

— Если меня не дёргают… — Бес постучал костяшками пальцев сначала по дереву, потом по своей голове, — значит, нормально…

— Ладно, вы, кишкоблуды, жрите, — Бескудников взял с пустого стула кепку, ощупал кобуру с пистолетом, — я в курилке буду…

* * *

Внезапно всплывшие выходные отметились относительным спокойствием. Первая «выводка» с Сейфуллой прошла в штатном режиме. Боевик уверенно указывал на место убийство, обозначал свои действия и пути отхода. Правда, почему-то шестидесятилетнюю старушку он называл «жэнщина, лэт сорак». Само следственное действие, по времени, продолжалось совсем недолго. Разошедшийся Слюняев загорелся желанием проехать на центральный рынок, чтобы «мокрушник» показал, в каком именно кафе он отдавал оружие и получал деньги. Остановить подпола было трудно — спокойная улица и тридцать человек личного состава, почему-то определили для него уровень достаточной безопасности. А может, он такими малыми силами еще не совался в район Центрального рынка. Вкуривший невеселые перспективы Кутузов, воспользовавшись заминкой, пока подполковник что-то втирал молчаливым понятым про гражданский долг и общественную сознательность, припал на ухо следователю Магомеду и поведал о планах руководителя оперативной бригады по раскрытию.

Магомед, хоть и никогда не принимавший участия в боестолкновениях, твёрдо знал, что незванных гостей, ещё и без бронетехники, на рынке не любят и пытаются взорвать или подстрелить.

Поэтому, когда Слюняев, потирая руки, обратился к нему с вопросом: «Едем на Центральный?», следователь, захлопнув папку и не выходя из салона «буханки», сухо ответил:

— Проверка показаний, в части Центрального рынка, значения для расследуемого эпизода, не имеет… К предмету доказывания не относится! Едем в прокуратуру, много чего еще оформить надо.

Рвущемуся в бой куратору пришлось подчиниться. Гапасько и Липатов, наблюдавшие эту короткую кулуарную интрижку, молча, в знак солидарности, пожали Кутузову руку.

Дежурившего в этот день Бескудникова так никто и не потревожил и он провел его в трёх состояниях: — Жрал, спал, курил.

* * *

На другой день в Куйбышевском районе города случилось ЧП. Достаточно серьёзное — соседи вызвали подмогу. Трое пэпээсников из СОМа Московской области, решили съездить на переговорный пункт позвонить домой. Ближайший к их расположению переговорник оказался закрытым, поэтому они отправились на Центральный телеграф.

К тому же одному из них в этот день исполнялось двадцать пять лет и желание пообщаться с родными именно сегодня было естественным. Уболтав знакомого чеченца — тот на своей «девяностодевятой» подвозил товар к лоткам около места дислокации отряда — менты загрузились в его машину и поехали в центр города.

Центральный переговорный пункт также оказался закрытым, но не надолго. На дверях белела пришпиленная бумажка: «Обед с 14.00 до 15.00». До окончания обеденного перерыва оставалось минут пятнадцать и жаждущие общения «пэпсы» решили подождать. При этом они, видимо в предвкушении предстоящего празднования, забыли где находятся. Не выходя из машины, развалившись на сиденьях, сержанты опустили стёкла для притока свежего воздуха. Курортно — расслабленные, вывалив руки в раскрытые окна, менты вяло перебрасывались фразами. Ещё через минуту раздалось характерное «пш-ш-ш» и в салоне замелькало баночное пиво.

Поэтому никто не заметил тихо подъехавшую и остановившуюся сзади белую «пятёрку». Из неё, не хлопая дверьми, почти бесшумно вынырнуло четыре человека. Людей на улице было немного, да и «девяностодевятая» с сомовцами стояла чуть в стороне от тротуара, в тени тополей. Четверо «духов», во мгновение ока, окружили машину, наставив на её пассажиров оружие. Судя по гильзам, найденным на месте, это были три «пээма» и один «Калашников» 5.45.

Крикнув ментам, чтобы те сидели на месте и не дергались, боевики выволокли из-за руля, что-то заорав по-чеченски, трясущегося водителя. Тот пытался отвечать, но, получив два раза рукояткой пистолета по лицу, свалился, словно сдувшись, на грязно-пыльное дорожное покрытие. Оцепеневший именинник с двумя друзьями тупо смотрели на происходящее. Закончив с водителем, «духи», с исключительным спокойствием, расстреляли всех находившихся в «девяностодевятой». Убегая, с прихваченным трофейным оружием, обратно в машину, кто-то из них зашвырнул в окровавленный салон «эргэдэшку». Взорвавшийся сгусток тротила — железа вспучил крышу и сорвал двери. Иссеченный осколками водитель, оставляя размазанную на асфальте кровь, отполз к деревьям, где и дождался приезда оперативной группы.