в полудрёме, на границе между сном и реальностью. Но вот настало время выполнить первое запланированное дело. Нехотя я поднялась, взяла в руки сотовый. Всеволод Петрович уже занял своё рабочее место и поднял трубку. Мой сонный голос вполне сошёл за измученный, моя печаль прекрасно передала трагедию о ложной катастрофе в квартире, а тоска правдоподобно проскулила просьбу освободить меня от работы на сегодняшний день. Искренне посочувствовав, директор, конечно же, позволил мне остаться дома. Отключив связь, я с чистой совестью добрела обратно до кровати, снова залезла под одеяло и заснула.

Проснулась я от паники, что нахожусь не там, где должна находиться. Открыв глаза, уставилась в тёмную стенку шкафа. И правда, мне сейчас нужно быть вовсе не дома! Но и не на работе… Сегодня, вроде, меня пригласили куда-то. Точно! Посольство! Сколько времени?! Я резко вскочила и взглянула на часы. Слава Богу, ещё только половина одиннадцатого. Но всё равно, пора собираться. В два за мной должна заехать Карина.

После плотного завтрака, я занялась своей внешностью. Понимая, что иду не на вечеринку, и что иностранное посольство – не то место, где можно сверкать, я выбрала скромный макияж, брючный костюм цвета какао и чёрные туфли на невысоком каблуке. С причёской тоже мудрить не стала, расстелив по плечам волны моих прекрасных каштановых волос. Ровно в два часа за мной заехала подруга, которая тоже выбрала строгий стиль в наряде, и мы отправились в гости к послу Японии. Моё настроение, как и погода, было пасмурным. Ехать никуда не хотелось. И если бы не встреча с Соби, то возможно, я и не поехала бы.

– Что ты сказала директору? – завела я в пути разговор.

– Сказала, что сегодня приезжают мои родители, и мне необходимо встретить их на вокзале, – ответила Карина, не отрывая взгляда от дороги. – Всеволод Петрович очень переживает о твоей трагедии с трубой. Интересовался, насколько серьёзные последствия от аварии. Даже спросил, может ли чем помочь?

– Всё-таки он у нас хороший мужик. Хоть и строгий.

– Да хороший. Понимающий. А как брат Соби? Ты мне вчера о нём ничего толком и не рассказала.

– А что рассказывать? Обычный мужчина, японец.

– Сколько ему лет?

– Тридцать семь, кажется.

– Симпатичный?

– Обыкновенный. Серьёзный, самоуверенный. Говорил вежливо, улыбался, а сам пристально рассматривал меня, словно под микроскопом. Прямо в душу лез своими пронизывающими глазками. Мне кажется, он не позволит брату вернуться. Тем более ради русской девушки. Он отвадит от меня Соби.

– Сколько горечи в голосе. Да ты не на шутку влюблена, подруга.

– Даже не буду пытаться с тобой спорить. Я люблю Соби. Я хочу быть с ним. Я согласна его ждать. Только… если он меня обманет… Тогда… Моё сердце окоченеет навсегда.

– Не будь пессимисткой, Милена, – упрекнула Карина. – Не настраивай себя на худшее.

– Но я и правда боюсь. Понимаешь, мать и брат считают Соби слишком эмоциональным и восприимчивым человеком. Его чувства ко мне никто всерьёз воспринимать не станет, решат, что это обычная влюблённость, выросшая из благодарности. Да, честно говоря, мне и самой порой так кажется. А во-вторых, в японских семьях сильная иерархия, младшие должны слушаться старших. Так что, если семья прикажет Соби остаться и выбрать для жизни японскую девушку, он так и сделает.

– Срок вашей любви, конечно, слишком мал, но, мне кажется, Соби не из тех мужчин, кто не борется за достижение своих целей. – Карина рьяно пыталась вселить в меня веру в светлое будущее. – И если он захочет быть именно с тобой, то никакая семья его не остановит. Мне вот сейчас тоже нелегко. Я знаю, что отец Сергея недолюбливает татар, и мне придётся доказывать, что я не так плоха, как он обо мне думает, что достойна войти в их семью…

– А ты намерена войти в их семью? – отвлёкся мой разум от тоскливых мыслей.

– Ну да. Серёжка мне ещё не делал предложения, но уже намекает, что неплохо бы соединить наши жизни… И я отвечу ему согласием, несмотря на протесты моей семьи. А у нас, между прочим, иерархия ничуть не слабее японской.

– И всё равно тебе проще. Ты уверенна в чувствах Сергея.

– Ну и ты поверь Соби. Просто возьми и поверь.

– Я уже два раза просто верила, – тускло ответила я. – И сейчас мне очень страшно вновь вставать на край этой пропасти.

Карина завернула в переулок и остановила автомобиль у высокой ограды. Я вышла, огляделась. Посольство представляло собой скучное кубической формы высокое серое здание без лишних архитектурных излишеств, строгое и официальное.

– Без пяти три, – сообщила Карина, захлопнув дверцу и поставив автомобиль на сигнализацию. – Как мы туда пройдём?

– Не знаю, – пожала я плечами. – Через вон те ворота, наверное.

Мы подошли к воротам, которые оказались открыты, однако за ними стояли двое молодых рослых охранников в солдатской униформе. Парни окинули нас подозрительным взором раскосых глаз.

– Сегодня не приёмный день, – с акцентом предупредил один из них.

– Нам назначена встреча на три часа, – уверенно ответила ему Карина.

Солдат подумал, видимо, что-то вспомнил и согласно кивнул головой.

– Я провожу вас, – более учтиво произнёс он и повёл нас по широкой дороге, ведущей к главному входу в здание.

Мы уже прошли полпути, когда на крыльцо вышел суетливый японец, в котором я сразу признала переводчика. Он нам кланялся, улыбался, приглашал войти. Следом за ним мы прошли сумрачный коридор и вышли в просторную залу. Интерьер я не помню, не смотрела. Потому что среди встречавших нас мужчин заметила Соби. Моего странного друга, моего сказочного принца, моего любимого мужчину. Сердце заныло так, что всё остальное в мире перестало для меня существовать. Если моё слабое сердце умудрилось настолько сильно соскучиться всего за малые сутки, то что же с ним будет через огромный месяц? Даже страшно.

Нас с Кариной усадили в удобные кресла. Молодая девушка в светлом кимоно принесла нам чай в фарфоровых пиалах. Японская делегация расположилась напротив, заняв места в таких же креслах. И лишь Соби остался стоять позади брата. Там, на той стороне, фактически по другую сторону границы, в другом государстве. Согласно стилю встречи мой принц выглядел строго и официально. Волосы аккуратно зачёсаны, никакой небрежности, ворот бежевой рубашки перетянут тёмно-бордовым галстуком, чёрный костюм-тройка застёгнут на все пуговицы. И только в направленных на меня раскосых тёмно-карих глазах поблёскивало неподобающее случаю лукавство, да на губах играла слишком милая улыбка.

Посол, пожилой седовласый мужчина, что-то говорил, распинался в благодарностях, переводчик исправно переводил его слова. Я плохо слушала и изредка односложно