в России тоже) строится по семейному принципу, по принципу рода, семьи, и локальный, временный феномен безбрачных воров в законе как раз только оттеняет этот принцип. Выживают только структуры, привет Фуко, которого никто не читает, но все цитируют, выглянув в окно.

Но я скажу, почему мне нравится этот текст, хотя я считаю его скопищем поверхностных мыслей. Потому что это образцовая колонка, которые я цинично хотел бы писать сам. Раз в неделю, а то и чаще. Обогатиться, построить домик, а крыжовник у меня на участке и так растёт.

Ведь этот антикрыжовенный текст сделан очень правильно — он построен на эмоциях: вначале цитата из Быкова, который прекрасен для затравки, как выпущенный на улицы испанского городка первый бык, потом набор эмоциональных наблюдений (не беда, что они противоречивы, зато они разгоняют читателя на эмоциональную реакцию. То есть, есть набор манипулирующих фраз, которые действуют на человека чисто химически.

Впрочем, я всегда допускаю в таком деле, что сойдусь с человеком за столом, и он окажется чистым душой, настоящим искренним поэтом — то есть, романтиком, выкрикнувшим наболевшее. Ну, да, аргументация крива, логика хромает, но это не отменяет того, что человек хороший и он мне понравится.

Возьмём иное — есть модель циничного тролля. Вот, к примеру, есть такая журналистка Радулова (я её тоже лично не знаю). Она пишет такие посты-колонки каждый день. Собственно, если подходить к этому делу именно цинично, то чистота логических построений совершенно не важна. Достаточно, к примеру написать "а если б не вы, дедушка, мы бы не "Жигулёвское" пили, а баварское" — и траффик на сайте вырастет в разы, и начальство будет тобой довольно, и получишь ты в качестве бонуса крыжовника двадцать пять кустов и домик с мезонином. А на сайте, конечно, будет висеть предложение: "Пошли нам SMS про то, что мы говно, столько раз пошли, сколько ты думаешь о том, какое мы говно. Пошли в два раза больше, пошли, брат", но именно из этого материала было построено большинство домов с мезонинами.

Циничных работников пера я видел в своей жизни достаточно, и некоторые из них (хотя и не все) были умны и обаятельны.

Мне с ними было интересно, хоть и неспокойно.

И вот ещё, заметьте, в этом тексте можно заменить "плюс" на "минус", и он ничуть не изменится, смотрите: на одной из телепередач знаменитый ведущий говорит: "Да сколько ж можно всяким блядунам прикрываться своими мечтами! Где семейные ценности?! Когда ж в сортире перестанут ссать мимо унитаза!" И все слушатели примолкнут, сражённые этой новой мыслью. И то верно — ведь и американская мафия (а Америка великая страна) вся построена на культе семьи, отца, особом братстве. Ведь вся наша беда в том, что за тридцать-сорок лет наши семьи последовательно разрушались. Теперь братья — редкость, а ведь недавно нормальными были семьи из десяти-двадцати человек.

Пойду с сыном на рыбалку — вот оно, главное.

И наконец, ударный финал — потому что нет ничего более воздействующего на сентиментальный отросток головного мозга, чем взрослый мужчина и мальчик — "Судьба человека", "Последний дюйм", рассказ Юрия Казакова "Свечечка". Образ мужчины, любящего маленького мальчика — это как ребёнок в новостях. Этот кадр нечем крыть.

То есть, буквально из ничего, из фразы "Давайте мечтать", мы получаем колонку в пять тысяч знаков. Их можно писать каждый день, при этом фиксировать жизнь как Гришковец — но только не унылым голосом небритого акына, а бодрым и пафосным криком колумниста.

Главное для меня сейчас в другом — в структуре эмоционального высказывания. Вообще, в понятии современной колонки, или шире — в явлении современного публичного высказывания, форматом которого является колонка.

Ведь такое высказывание смыкается и собственно, с записью в любом публичном дневнике.

И этот пример прекрасен — и я это говорю без тени иронии.

С завистью.

Честно-честно.

Извините, если кого обидел.

12 августа 2010

История про звёзды

А может, сегодня пойти смотреть на звёзды.

Извините, если кого обидел.

12 августа 2010

История про звёзды

Да, хуй мне, а не Персеиды.

Извините, если кого обидел.

13 августа 2010

История про Солженицына с Тыняновым

Принялся читать солженицынские заметки о Тынянове — и, испытал довольно странные ощущения.

Добавляет и то, что читал я её с именного помпезного сайта, где под его именем на всяких случай написано "Великий русский писатель". Только вот не надо кривить душой, делая вид, что начал читать непредвзято. Предвзято-предвзято. Во-первых, мне показали хуй вместо Персеид, во-вторых, Солженицын, которого я уважаю с одной стороны, вовсе никогда не был для меня камертоном в размышлениях об эстетическом.

Но тут всё было страннее — Солженицын судил Тынянова так, будто ожидал от него книги в серии "Жизнь замечательных людей".

Впрочем, дело даже не в этом…

Дело вот в чём — Солженицын вполне себе человек середины XX века, воспитанный на эстетике середины XX века.

Он похож на человека, жившего внутри сталинского ампира, и привыкшего судить архитектуру по принципу этой понятности. Вот он подходит к дому Льва толстого, видит колонны, белые стены и говорит, что это строение красиво. Толстовский роман ему внятен.

Затем он начинает рассматривать дом архитектора Мельникова или Дом культуры им. Русакова — и начинает неловко хвалить его, оговариваясь. что, дескать. жаль, не хватило финансирования для колонн при входе и лепнины на потолке.

Поэтому-то и ставили меня в тупик претензии "Тынянов не доработал характера. Духовно высокого Грибоедова-писателя мы так и не увидели" — они оттуда, из эпохи сталинского ампира (просто у Солженицына в картушах серпы и молоты замещены императорскими орлами). И всё это "Большой удачей не назовёшь, да…Только что уж за выбор? — по эпохе уже оторвавшись от советскости — утвердиться ещё и ещё одним из толмачей безнадёжно мрачного освещения русского XIX века?" — выглядит довольно странно.

При этом, отчего ж не придраться к роману? Всенепременно придраться. Но не так.

Извините, если кого обидел.

13 августа 2010

История про обязанности

Многие матери при мне, внезапно вспомнив в стороннем разговоре о теме воинской обязанности, начинали причитать о том, что их сына могут убить, искалечить и изнасиловать в армии. Но ни одна никогда не боялась того, что её сын может кого-то сам убить или искалечить. Не боялась даже того, что её