Уровень образования высок. Это видно даже по креативной рекламе, которая нацелена на более спокойную и взрослую аудиторию, чем в Штатах, и более состоятельную и догадливую, чем в Азии. Люди в общественном транспорте до сих пор периодически читают художественную или научную литературу — вы такое видели в развитом Гонконге или Сингапуре? Большое количество одних из лучших в стране наряду с Петербургом университетов, музеев, библиотек и арт-центров воспитывает в молодежи культуру и делает ее модной.

В Москве каждый находит то, что нужно ему, как в Америке. Кто-то видит большой потенциал для проведения мероприятий, кто-то грубых людей на улицах и скучных офисных коллег, кто-то развратную молодежь, а кто-то высокие инвестиции для стартапов. Так как 80 % людей не родились в этом городе, в остальной России принято считать, что москвичи хамоваты и меркантильны. Однако не приезжие, а коренные москвичи очень дружелюбны, добропорядочны и культурны. Несмотря на экономические проблемы, Москва по-прежнему остается городом с большим потенциалом, открывающим новые границы для каждого.

— Долбануться, как красиво! Вы видели эти красные звезды? — закричал я, вращая головой во всех возможных плоскостях этого четырехмерного пространства.

Коля улыбнулся и приметил, что только в том году мы вместе с ним проходили мимо этого места раз пять. Женя обвила меня за шею, теребя рукой желтый шарф. Я стоял посреди Манежной площади, разглядывая людей вокруг и узоры зданий, готовый петь оду всему увиденному. Как обычно, Москва подготовилась к Новому году с размахом, и мои зрачки отражали сотни огоньков, полыхающих вокруг. Было весело и страшно находиться посреди этой огромной махины.

Ребята подхватили меня под Смоленском и повезли вперед. Всю дорогу я очень старался ловить пейзажи родной страны, но вместо этого дрых, распластавшись по заднему сиденью, лишь иногда приподнимая нос над окном и снова падая вниз. Когда темнота упала на дорогу, а та расширилась в три раза, мы промчали над какой-то здоровой круглой магистралью. Стало ясно — я оказался по ту сторону МКАДа. Заглянув в центр Москвы, мы направились в гости к моим друзьям на Цветной бульвар.

За последние сутки, пока я ехал по Беларуси, мне написали и позвонили сотни людей, следящих за путешествием, а продюсеры пригласили выступить на трех радиостанциях, двух телеканалах и одном новогоднем празднестве. Пока что было совсем неясно, куда все это девать. Этот вечер мне хотелось ограничить близкими людьми.

Я вышел в Малом Сергиевском переулке и вдохнул московский воздух. Все это попахивало чертовски крутой действительностью, от которой у меня подкашивались ноги. Я успел сделать несколько шагов, как из-за угла дома выскочили два парня и девушка с криками «Эй!». В лицо прилетел кусок батона, а на голову посыпалась соленая приправа. Парни заорали: «Хлеб да соль! Добро пожаловать, говнюк!», а девушка захлопала в ладоши со словами: «Димка! Димка приехал!» Меня обнимали лучшие друзья, Санек и Валек, и Наташка, весьма похорошевшая после Китая, и все мы хлопали друг друга по плечам и теребили за головы. Рядом образовались еще два человека с телевидения с большими камерами и микрофонами, прознавшие про возвращение и снимавшие все происходящее для сюжетов передач. Мы крутились в какой-то невообразимой канители, пока не пошел снег, подгонявший направиться в дом.

Через полчаса мы все сидели за широким дубовым столом, а на улице была полночь. На плите бурлил жирненький супец и вскипал чайничек. У каждого было по одной реплике. Санек сказал:

— Димон, рожа у тебя обычная! Только бритая.

Валек сказал:

— Как сгонял? Нормец? Вот и славно! Помалкивай теперь.

Наташа сказала:

— Ты что такой толстый приехал? Будто три месяца только и делал, что ел. Но все равно — ты все тот же!

Мы посмеялись и принялись за чаёк. Больше никаких вопросов не прозвучало. Как же это было отрадно, что ничего не надо рассказывать. Складывалось ощущение, что все мы попрощались вчера, а сегодня встретились вновь. Я очень скучал по всему этому: запихивать себе в рот большой кусок домашнего пирога, попивать чаек с мелиссой и кармолисом ночью на кухоньке, болтать про погоду, пробки и тысячу и одну простую вещь. Никакой возвышенной философии и великих смыслов жизни. Шепот, стабильность, спокойствие — то, что нужно. Мы просто радовались тому, что встретились. Друзья всегда остаются друзьями.

Тогда я еще не знал, что мое путешествие только начиналось. Не знал, что мне надо будет заново учиться жить с ролью в социуме. Не знал, что придется закрыться в комнате, обрезать все контакты, провода и мосты и сжаться в эмбрион. Кажется, я должен быть готов срывать шляпы и аплодисменты, а мне только хотелось забиться в угол. В путешествии, продрогая от минус десяти до плюс сорока, травясь физически и морально миллионом способов, я не заболевал. Через десять дней после приезда, сворачиваясь в клубок под одеялом, оберегая себя и вкушая полезную пищу, я свалился в дикую болезнь с температурой тридцать девять и пять и потерял голос. Трясясь от ломки, я четко осознавал, что здоровье, как и молодость, свойство не тела, но души.

Как и любому вернувшемуся из кругосветки человеку, мне предстояло пройти через самотерзания и падения в глубины депрессий, чтобы наконец спустя три месяца воронка сжалась и выплюнула меня наружу, поставив на ноги. Я стал тверже, больше, размереннее. Как и всегда, к масштабному рукава были засучены, а элементарных вещей по-прежнему стеснялся. Путешествие научило правде. Если раньше я задавал вопросы вне и при необходимости давал советы, то после стал обращаться внутрь. Стало казаться, что все ответы изначально сидят в одном человеке. Оказалось понятно — если можно выбраться из безвыходных положений, то просто нет смысла тратить время на людей, постоянно твердящих, что что-то не выйдет. Привыкнув к концентрированному впрыскиванию эмоций каждый день, к пестрой гамме чувств, я опасался, что отныне обыденность будет представать мне тусклой. Каково же было мое удивление, когда я по-прежнему останавливался вкопанным и влетал в каждое пение соловья поутру, стекал вместе с журчащей рекой, кружил ветром меж многоэтажек и деревьев и каждый раз обалдевал, до чего же красива Красная площадь, будучи на ней пятидесятый раз.

Мне стали еще больше заметны порывы открыть тревел-агентство и показывать людям этот прекрасный мир. Но после путешествия мне нужна была почва под ногами и ощущение стабильности. Было неожиданно увидеть в себе желание много вкалывать, а еще удивительнее выбраться в сферу IT и не только каждый день ходить в одно и то же время на одну и ту же работу, но и получать от этого удовольствие.

Однако, когда мы сидели за дубовым столом, все это мне еще не было известно. Я просто улыбался, ибо любой мой опыт, облеченный в слова, становился пуст и слеп. А потом мы встали и отправились в родное Орехово-Борисово. На пересечении Каширки и Ясеневой Санек купил бутылку тархуна, зеленого и веселого. Мы все наклонили к ней уши, чтобы услышать звук «чпок», с которым пробка отлетела от горлышка. И стало от этого хорошо. Мы упали в сугроб кто в чем был и спокойно сидели, ловля снежинки языком и запивая их газировкой. Снег окутывал рубашку и заползал в кроссовки. Стояла обычная ночь.