Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Он не говорил тебе, зачем приходил осман?
— Нет. Но сказал, чтобы я убегала от него, как от заразы, ежели повстречается...
Ибрагим-эффенди редко появлялся при княжьем дворе. Турок бездельничал, жирел и празднословил. Проводил несколько дней в столице, затем — в Бендерах. Разъезжал по другим крепостям, где стояли войска осман. Прислушивался, присматривался, во всем копался, наматывал на прялку мысли известия большие и малые затем отсылал их дяде, великому визирю. Георгицэ хотел бы расспросить о нем подробнее, но тут во дворе поднялся шум. Скрипнули, открываясь, большие ворота: стало слышно, как Костаке Фэуряну погоняет волов:
— Хэйс[51], скотина проклятая! Хэйс, не слышишь? Задери тебя волки!
Капитан Георгицэ поспешил навстречу хозяину. Посередине двора, подхватив одной рукой тяжелое ярмо, распутал распорки. Цыганенок в собачьей кушме повел волов к стойлу. Костаке бросил в телегу кнут, продолжая ворчать:
— Ну и волы, ну и чертовы твари! И стары, и упрямы. Надрываешь глотку в крике, а они чехвостят рогами плетни, будто ослепли совсем.
— Брось, отец, хватит их проклинать. Такими уж сотворил их, верно, господь, — сказал Георгицэ, пожимая ему руку.
Костаке взглянул на него сначала исподлобья. Но вовремя вспомнив, что, если в доме есть вертлявая девчонка, надо присмотреть также парня, готового звать его отцом, Костаке усмехнулся.
— Полно, полно, будешь меня учить... Хватайся-ка лучше за мешки...
Они втащили мешки по лестничке на чердак, в теплый полумрак. Отряхнулись от мучной пыли и вошли в дом. Кареглазая хозяюшка согрела мужчинам кувшин вина, приправленного перцем, — по вкусу Костаке. Налила по кружке, выпили по глотку.
— Здоров-силен? — с хрипотцой спросил Костаке.
— Спасибо, здоров.
— А мы вот возимся со старостью своей и недолей. В иные годы на мельницу ездили четыре-пять раз, двумя и тремя возами. Да и там неделями дожидались очереди. Ныне с этим делом стало легко: все мешки на одном возу умещаются, всю муку за единую ночь смолоть успеваешь. Мельник ругается: надоело, мол, лодыря гонять. Нынче человек приходит с одним мешком, завтра — с единою сумой. Ни тебе работы, ни заработка. Наслал господь на наши головы испытание. Задери погибель чертову нищету! — Искалеченное волком плечо хозяина дернулось, и голова — следом, словно кивая на что-то лежавшее слева.
Со двора донесся стук: ломились в ворота. Раздался крик:
— Капитан Георгицэ здесь?
Цыганенок в собачьей кушме ответил:
— Здесь! Чего надо?
— Зови немедля! Приказ государя!
Хозяин с дочерью и гостем вышли во двор. За воротами виднелась островерхая кушма княжьего воина.
— Что там стряслось, Маня? — узнал его капитан Георгицэ.
— Спешное дело, капитан. Садись скорее в седло, государь приказал мигом быть к нему.
Георгицэ мгновенно натянул кожушок, надел кушму с орлиным пером.
— Прости, отец, служба, — сказал он хозяину.
Лина в молчании следила за ним. Лишь теперь капитан вспомнил, что его возлюбленная — одинокое, слабое существо. Захотелось расцеловать девушку на прощанье; но при стольких свидетелях Георгицэ на то не решился. Капитан ласково коснулся ее щеки и вскочил в седло.
Глава III
1
Капитан Георгицэ и княжий воин мастер[52] Маня держали путь к Петру Алексеевичу, царю московитов.
Миновав рощу, всадники двинулись по большой открытой дороге. Ехали молча. Оба успели притомиться, но пристанища для отдыха не было еще видно.
— Хвалился ты перед государем, будто знаешь Землю Московскую из конца в конец. Да, кажется, не совсем это так, — проворчал капитан Георгицэ.
Мастер Маня, толкнув шпорой своего серого коня, придвинулся ближе.
— Кочуя по свету, набираешься ума-разума, — ответил он неопределенно, — узнаешь людей и места...
— Чего я еще не повидал, Маня, кружа с тобою этак по Украине? Можно сказать — всего насмотрелся. Аж в глазах колет. Когда поехали мы с тобою вверх и переправились через Днестр у Рашкова, до Москвы, по твоим словам, оставалось перевалить две горки. Когда ты меня водил по всему Подолью — я тебе еще верил. Испили мы воды из Буга, отобедали в Умани, побывали в Белой Церкви, на Днепре, на Суле-реке, в Ахтырке... Куда ведешь ты меня теперь? — спросил капитан Георгицэ, надвигая глубже на лоб косматую кушму.
— Теперь уже твоя милость ведет меня... Разве не сказал тебе старый казак, у которого мы ночевали, что царь уже близко? Прослышал его величество, что два мудрых воина из Молдавии его разыскивают, и самолично выступил нам навстречу.
— Насчет царя ты шутки брось. Царь — святой муж. Он не проводит время, как другие императоры и короли, в развлечениях и пустых разговорах, не спит, не пирует, не предается лени. Он устрояет свою державу. Строит корабли, льет пушки, кует сабли. Собирает и обучает полки. Наставляет своих генералов. Присматривает за боярами. Лодырей побивает булавой. Так и