В качестве ответной меры германская эскадра («карманный» линкор «Адмирал Шеер», эсминцы «Альбатрос», «Леопард», «Зееадлер» и «Лукс») 31 мая в 5 часов 45 минут утра бомбардировала открытый республиканский порт Альмерию, выпустив 200 снарядов, убивших 19 человек и разрушивших 35 зданий (в т. ч. пострадали городской собор, штаб-квартира Красного креста и вокзал) Причем немцы побоялись обстрелять Валенсию и Картахену, которые были сильно укреплены с моря. Да и в случае с Альмерией германские корабли держались на расстоянии 12 километров от берега и сразу же удалились, поставив дымовую завесу, как только береговая батарея начала ответный огонь. Помимо этого варварского акта, Германия потребовала твердых гарантий против повторения подобного рода инцидентов, угрожая в противном случае выйти из режима «невмешательства» (которого она, собственно, на деле никогда и не придерживалась). Новый посол Великобритании в Берлине Гендерсон упрашивал фон Нейрата не «давать красным столь желанный для них предлог к мировой войне».

Английский посол как в воду глядел, ибо на заседании правительства республики Прието предложил нанести бомбовый удар по германской эскадре. Министр обороны сознавал, что это может привести к мировой войне, но именно в этом и был смысл его предложения. Мировая война отвлечет силы Германии и Италии от испанских дел и, наоборот, поставит на сторону республики Англию и Францию. 31 мая в 8 часов 45 минут по поручению правительства собрался на экстренное заседание Генеральный штаб республики для выработки возможной реакции на агрессивные действия германской эскадры. Взвесив все «за» и «против», генштаб рекомендовал реагировать «в наступательном смысле», так как выжидательная тактика «поставила бы страну в положение депрессии и деморализации». Конкретно Генштаб предлагал атаковать подлодками немецкие корабли в Атлантическом океане (для этого нужны были резервы топлива, составлявшие на тот момент десятидневный запас) и нанести авиаудары по портам Мелилья и Пальма де Майорка, которые наиболее часто использовались германскими судами (во время войны каждые пять дней из Германии в контролировавшиеся мятежниками порты прибывало одно судно). Военные полагали, что в интересах республики было «покончить с фикцией», будто Италия и Германия не ведут войны на деле. Ознакомившись с мнением Генштаба, кабинет министров прислушался к рекомендациям Москвы и решил не рисковать и просто забыть про Альмерию.

Немцы и итальянцы картинно бушевали дальше, впрочем, не переходя определенных рамок (Гитлер в то время сам боялся европейской войны), и в конце концов вышли 22 июня из соглашения по контролю, использовав инцидент якобы торпедной атаки неизвестной подлодки против германского крейсера «Лейпциг» (хотя даже капитан его утверждал, что если торпеды и были, то прошли мимо).

Итак, Европа устояла на грани мировой войны, но война в самой Испании продолжалась. Республике необходимо было срочно спасать свой гибнущий Север.

Между тем, победа под Гвадалахарой вселила в руководство республики излишнюю и очень опасную самоуспокоенность. Это чувство укрепилось после еще одной победы Народной армии, одержанной весной 1937 года на Южном фронте, там, где военное счастье до тех пор не улыбалось республиканцам.

5 марта три колонны мятежников начали наступление в Андалусии с целью захватить ртутные месторождения Альмадена и деблокировать сидящий в осаде с лета 1936 года гарнизон гражданских гвардейцев в монастыре Святой Девы Марии (Вирхен де ла Кабеса). Первоначальным объектом удара было местечко Пособланко к северу от Кордовы на западе горной цепи Сьерра Морена. Командующий армией Юга мятежников генерал Кейпо де Льяно заявил, что Пособланко падет, как перезревший фрукт с дерева.

Однако в отличие от Малаги, народная милиция на этом участке фронта состояла из отличавшихся высоким боевым духом шахтеров, которые три недели оказывали героическое сопротивление и, в конце концов, остановили мятежников в трех километрах от Пособланко. В начале апреля командование республиканцев перебросило под Пособланко XIII-ю интербригаду, а также 6-ю и 86-ю бригады регулярной армии. 6-я бригада и XIII-я интербригада уже сражались с итальянцами под Малагой и горели желанием взять реванш.

4 апреля республиканцы начали наступление на железнодорожную станцию Вальсекильо, однако, не зная местности, двинулись не в том направлении и упустили фактор внезапности. К тому же сначала не подошли обещанные танки, и пассивно вела себя артиллерия. После четырехчасового боя станция все же была взята, причем последних мятежников выкурили с помощью танков из церкви, откуда они вели сильный пулеметный огонь. Многонациональный батальон XIII-й интербригады «Чапаев» потерял в тот день 131 человека из 600.

5 апреля, уже полностью использовав фактор внезапности, «чапаевцы» и один испанский батальон неожиданным ударом захватили еще два селения: Ла Гранхуэла (в 4 километрах к югу от Вальсекильо) и Бласкес. Причем здесь республиканцам, как ни странно, помогло их плохое знание местности. На заре они пошли в атаку не той дорогой и неожиданно вышли в тыл франкистских позиций. Было захвачено много пленных и один немецкий танк, экипаж которого состоял из немецкого офицера, португальца и трех испанцев.

6 апреля пали позиции мятежников в Сьерра-Нориа, опасно нависавшие над флангом наступающей республиканской группировки. Были захвачены сотни винтовок и 12 тяжелых пулеметов. На сторону республиканцев стали переходить солдаты мятежников. Республиканцы вплотную подошли к рудникам Пеньяройя, трубы которых они уже могли наблюдать в бинокль. Это создавало угрозу всему экспорту «национальной зоны». Подбросив подкрепления, Кейпо де Льяно 7 апреля все же смог остановить наступление противника. Большую помощь мятежникам оказали 8 «юнкерсов», в то время как у республиканцев не было поддержки с воздуха. К тому же один из офицеров перебежал к мятежникам с планами дальнейших действий.

Основную роль в срыве наступления Кейпо де Льяно, обернувшегося тяжелым поражением мятежников (они назвали это сражение «славным отступлением»), сыграли умелые действия республиканской артиллерии.

Вплоть до конца войны Южный фронт оставался спокойным. Провал наступления Кейпо де Льяно на Пособланко сделал безнадежным положение мятежников, осажденных в монастыре Вирхен де ла Кабеса. Там находилось 250 гражданских гвардейцев с семьями, 100 фалангистов и 1000 представителей богатых классов. Сначала местный Народный фронт даже не знал, на чьей стороне в войне находятся эти люди. Но гарнизон монастыря, собрав значительное количество продуктов питания, открыто объявил о своей приверженности мятежникам. С помощью почтовых голубей командир осажденных капитан Кортес наладил связь с основными силами мятежников и ему было сброшено с самолетов более 150 тонн продовольствия.

Монастырь, находившийся на вершине горы, окружало до 10 тыс. бойцов милиции, но без артиллерии взять эту мощную крепость было невозможно. Дело сдвинулось с мертвой точки, когда в конце апреля, разбив Кейпо де Льяно под Пособланко, к монастырю подошла XIII-я интербригада и при поддержке авиации начала штурм. Причем его успех предопределил разведывательно-диверсионный батальон Унгрии-Старинова. Был найден выросший в монастыре мул, на которого навьючили обложенную гвоздями взрывчатку и пару ящиков негодных патронов для отвода глаз. Одинокий всадник появился на этом муле под самыми стенами монастыря и после выстрелов мятежников «позорно бежал». По старой памяти «троянский мул» побрел к монастырю и был втянут осажденными за его стены. Спустя некоторое время в монастыре раздался мощный взрыв, и республиканцы ринулись в атаку на ошеломленных мятежников. Те никак не могли придти в себя и почти не отстреливались. 30 апреля Кортес был ранен, а 1 мая республиканцы ворвались в монастырь (ранее Франко «разрешил» гарнизону капитулировать). Кортес вскоре умер от ран в госпитале. Мятежники сразу же попытались сделать из Вирхен де ла Кабеса второй пропагандистский Алькасар.