– Так о чем же вы хотели меня спросить, Винсент? – последовал холодный вопрос.

Д’Агоста посмотрел на него и ничего не ответил. Через мгновение Пендергаст повернулся и исчез в здании терминала.

Диоген Пендергаст обогнул угол виа делло Спроне и снова вышел на виа Санто-Спирито. Констанс Грин нигде не было видно – значит, как он и предполагал, она свернула на виа деи Коверелли и сейчас ожидала его, притаившись в засаде.

Чтобы убедиться в этом, он быстро прошел вниз по Санто-Спирито и остановился перед выходом на Коверелли, прижавшись к старинному фасаду какого-то полузабытого дворца. Выждав несколько секунд, он осторожно заглянул за угол.

Превосходно. Ее все еще не было видно – следовательно, она уже миновала первый поворот и поджидала, пока он приблизится с другой стороны.

Диоген сунул руку в карман, достал кожаный футляр и вынул из него скальпель с ручкой слоновой кости – точь-в-точь такой же, как тот, который он оставил под ее подушкой. Прохладная тяжесть инструмента подействовала на него успокаивающе. Еще через несколько секунд он раскрыл зонт и, выйдя из-за угла, уверенно направился вниз по виа деи Коверелли. Его шаги громко стучали по брусчатке, верхняя часть туловища была скрыта под зонтом. Прятаться сейчас не имело смысла: она не станет смотреть, кто приближается с противоположного конца улицы.

Он шел не таясь, вдыхая запахи мочи, собачьих фекалий, рвотных масс и сырого камня – старинная улочка сохранила «аромат» средневековой Флоренции. Сжимая скальпель в руке, затянутой в перчатку, он приблизился к первому изгибу Коверелли, представляя, как нанесет удар. Она будет стоять к нему спиной, он подойдет сбоку, схватит ее левой рукой за шею и нанесет удар в самое лучшее место – под правую ключицу. Длины лезвия как раз хватит, чтобы перерезать легочную артерию – там, где она разделяется на сонную и подключичную. Она даже не успеет вскрикнуть. Она будет умирать, а он будет держать ее на руках, баюкая. Ее кровь прольется на него, как в тот раз… при совсем других обстоятельствах…

…А потом он оставит ее лежать на земле вместе с плащом.

Диоген подошел к месту, где улица делала поворот на девяносто градусов. Пятнадцать шагов, десять, восемь… Пора…

Он свернул за угол и остановился. Никого. Улица была пуста. Он быстро огляделся, посмотрел вперед, назад, но ничего не заметил. Он находился в мертвой зоне: теперь она могла незаметно подобраться к нему с любой стороны.

Диогена охватила паника. Он где-то допустил просчет. Куда она могла подеваться? Неужели она его провела? Это казалось невероятным.

Он застыл, поняв, что оказался в ловушке. Если пойти вперед и выйти на Борго-Теголайо, более широкую и хорошо просматривавшуюся улицу, она – если находится там – обязательно его заметит и он лишится преимущества. То же самое произойдет и если он направится в противоположную сторону.

Диоген стоял неподвижно, лихорадочно соображая. Небо еще больше потемнело, и он понял, что причина не в дожде: это вечер накрывал город своей мертвой рукой. Он не мог оставаться здесь бесконечно: все равно придется выбирать, куда идти – направо или налево.

Несмотря на холод, ему стало жарко в плаще. Судя по всему, придется отказаться от своего плана, обогнуть угол и вернуться туда, откуда он пришел, – отменить маневр, словно ничего не произошло. Так будет лучше. Ничего не случилось. Она свернула в другом месте, и он потерял ее из виду – только и всего. Надо будет придумать что-нибудь еще. Может, поехать в Рим и заманить ее в катакомбы Св. Калликста? Эта популярная среди туристов достопримечательность со множеством ответвлений и тупиков – идеальное место для убийства.

Диоген повернулся и пошел вдоль виа деи Коверелли, осторожно свернул за угол. Улица была пуста. Он прошел еще немного – и вдруг боковым зрением заметил, как что-то мелькнуло над одной из арок. Диоген инстинктивно отпрыгнул в сторону, и в то же мгновение на него набросилась какая-то тень. Скальпель беспрепятственно разрезал ткань плаща и костюма, и бок пронзила жгучая боль.

Вскрикнув, он отпрянул и, уже падая, швырнул в нее собственный скальпель, целясь в шею. У него было гораздо больше ловкости и опыта обращения с холодным оружием. Лезвие, описав сверкающую дугу, коснулось плоти – и тут же хлынула кровь. Но, падая, он понял, что ее голова в последний момент дернулась и скальпель, вместо того чтобы вонзиться в горло, лишь скользнул по щеке.

Он тяжело упал на булыжники, перевернулся и тут же вскочил на ноги, но она уже исчезла – испарилась. И тогда он понял, в чем заключался ее план. То, что она даже не попыталась изменить свою внешность, не было случайностью. Она хотела, чтобы ее заметили, так же как и он сам. Она почти позволила ему заманить себя в ловушку, а потом использовала ее против него, заранее все просчитав и опередив его. Простота и гениальность этого плана потрясли его.

Он стоял, глядя на возвышающиеся над ним каменные арки. Вне всякого сомнения, она взобралась на осыпающийся край одной из них и оттуда прыгнула на него. Далеко вверху виднелась узкая серая полоска неба, с которого падали капли дождя. Он сделал шаг вперед и покачнулся.

(* Эсхил. Орестея, часть I, Агамемнон.)

Диогена охватила внезапная слабость, жжение в боку усиливалось. Он не решался расстегнуть пальто и осмотреть рану – испачканная кровью одежда могла привлечь к нему внимание, – поэтому лишь потуже затянул пояс, надеясь, что это поможет остановить кровь. «Кровь обязательно заметят», – подумал он.

Когда слабость отступила, а шок, вызванный внезапностью нападения, прошел, он вдруг понял, что у него появилась возможность избавиться от нее. Скальпель рассек ей щеку, и порез наверняка сильно кровоточил, как всегда в подобных случаях. Такую рану невозможно скрыть, даже если обмотать голову шарфом. И она, конечно, не будет бегать за ним по всей Флоренции с окровавленным лицом. Ей придется где-нибудь укрыться, чтобы привести себя в порядок, а это даст ему время, необходимое, чтобы сбить ее со следа – навсегда.

Нужно использовать благоприятный момент. Если ему удастся от нее отделаться, он сможет, снова изменив внешность и имя, добраться до конечной цели своего путешествия. А уж там она его никогда не найдет.

Он как можно более небрежной походкой дошел до стоянки такси в конце Борго-Сан-Джакопо, чувствуя, как кровь, пропитавшая одежду, стекает по ноге. Боль была не слишком сильной, и он решил, что лезвие лишь скользнуло по ребрам, не задев жизненно важных органов.

Нужно было остановить кровь – и как можно скорее. Он зашел в маленькое кафе на углу Борго-Теголайо и Санто-Спирито, подошел к барной стойке и заказал эспрессо и спремута. Выпив по очереди и то и другое, положил на поднос монету в пять евро и прошел в туалет, где, запершись в кабинке, снял пальто. Крови было невероятно много. Он быстро осмотрел рану, убедился, что брюшная полость не задета, и стал промокать кровь туалетной бумагой. Потом, оторвав от рубашки широкую полоску ткани, обвязал торс, пытаясь остановить кровь. Умывшись, надев плащ и причесавшись, он вышел на улицу.