Улицы были еще пусты, но город уже начинал просыпаться.

От остановки отчалил почти пустой автобус.

Люми вытерла окровавленную руку о штаны и на ходу принялась разбирать оружие.

Магазин она выбросила в один уличный сток, спусковую скобу – в другой, а остатки карабина сунула в контейнер со строительным мусором.

Походя по кольцевой дороге, Люми зашла в подъезд, выглянула на улицу, сняла рюкзак, нашла пластиковый конверт с паспортом, ключом от комнаты в общежитии и наличными, достала пистолет и удостоверилась, что магазин полон.

Пистолет она спрятала под курткой и пошла дальше.

Молодой мусорщик спрыгнул с водительского сиденья и остался стоять возле рычащей машины, не сводя глаз с Люми.

Прежде чем он успел что-нибудь сказать, она отвернулась и побежала; надо было одолеть два квартала.

Люми миновала несколько закрытых магазинов, пересекла мутный канал, центр и оказалась у вокзала. Вот и студенческая гостиница с велосипедной парковкой у входа.

Ярко-желтое лобби с розовыми гирляндами и голубыми диванами.

А Люми грязная и вся в крови.

Волосы висят сосульками, губы крепко сжаты, глаза напряженно смотрят с лица, покрытого черными полосами.

Какие-то ребята, стоявшие в фойе с воздушными шариками в виде сердечек, при виде Люми резко замолчали. Словно не замечая их, Люми прошагала мимо и направилась к лифтам.

Покинув больницу, Йона улетел прямиком в Антверпен, где арендовал черный “мерседес-бенц” и по шоссе Е-34 поехал на восток. Было раннее утро, и его окружала темнота. На пустом шоссе Йона без проблем разогнал машину до ста восьмидесяти километров в час.

“Юрек сломал Сагу, чтобы обманом вынудить ее связаться со мной”, размышлял он по дороге.

Вальтер утверждал, что хочет лишь получить труп брата, что он готов на сделку, – и таким образом заставил Сагу поверить, что у нее преимущество.

На самом деле Вальтер хотел одного: дознаться, где прячется Люми.

Рассвет еще не скоро.

Вокруг простирался плоский черный пейзаж.

Йона обогнал серебристый бензовоз, увидел, как тот исчезает в зеркале заднего вида.

Застрелив страдавшего от травмы Игоря, Йона перешел некий рубеж. Убийство было вынужденным, но оно сделало его душу темнее.

После вскрытия останки должны были отправиться в отделение хирургии Каролинской больницы, для использования в исследовательских целях.

Йона сознавал, что решение украсть тело, подвергнуть его кремации и развеять пепел над тем же кладбищем, что и прах отца, было продиктовано эмоциями.

Юрек, по всей вероятности, наведался на кладбище, увидел рядом с отцовской табличкой табличку с именем брата и понял, что это дело рук Йоны.

Поиски, предпринятые Сагой, неминуемо вывели бы Юрека на Йону.

“Вот почему он твердил, что готов обменять ее отца на информацию об останках брата”, думал Йона, пересекая по виадуку границу Нидерландов.

Мимо проплыла автозаправка с большой парковкой; между деревьями мелькнули ряды длинных фур и трейлеров.

Дорога была прямой, над обширными полями раскинулось темное небо. Янтарно светились редкие населенные районы.

Йона бросился в аэропорт прямо из больницы, и у него не было возможности захватить оружие. Он надеялся только, что не даст Юреку опередить себя и сможет отвезти Люми к берлинскому коллеге.

Вдоль шоссе тянулись металлические фермы с проводами в четыре уровня. Между деревьев мелькали одинокие хутора и промышленные здания.

Сразу за большой спортивной площадкой с несколькими футбольными полями под ночным освещением он перестроился в крайний правый ряд и съехал на шоссе Е-25.

“Сага быстро поняла, что об исчезновении тела Игоря надо спрашивать меня, – рассуждал Йона. – Но лишь после гибели отца и исчезновения сестры Сага дала слабину и попыталась связаться со мной”.

У каждого человека своя точка, в которой он не выдерживает и ломается.

Сердце у Йоны забилось тяжелее, когда он увидел, что весь Мархезе лежит во тьме. Масштабное отключение электроэнергии.

Похоже, электричества нет до самого Верта.

Вполне вероятно, что отключение затронуло и убежище Ринуса.

Йона съехал с шоссе, заставил себя сбросить скорость и покатил по узкой дороге, которая тянулась параллельно шоссе.

Дома и поля тонули во мраке.

Еще с дороги Йона увидел синие блики, метавшиеся по асфальту и черным стволам деревьев.

На обочине стоял белый полицейский фургон.

На передней дверце два косых штриха – оранжевый и синий, в голых кустах мерцает экран.

Йона прорвал ленту ограждения, со стуком въехал на подъездную дорожку и приблизился к жилому дому.

По ту сторону пастбища Йона заметил пять полицейских машин и две “скорые”. Круто свернув за шлагбаумом, он остановился у старой садовой мебели. Вылез из машины и, не закрыв дверцы, побежал через пастбище.

Гаражные ворота валялись на земле, на гравийной дорожке и в высокой траве виднелись следы взрыва.

Синие отсветы плясали на жестяных стенах, на боках машин, окрашивали синим форму полицейских.

Йона понял, что опоздал. Сражение уже завершилось.

Везде были полицейские. Йона слышал, как они переговариваются по рации, и понял, что полицейские пытаются определить масштаб трагедии, чтобы организовать следствие. Кто-то опасался, что на месте преступления осталась взрывчатка, и хотел дождаться саперов.

Взвинченная овчарка с лаем рвалась с поводка.

Йона прошел мимо оплавившихся остатков покрышек и подошел к одному из полицейских; предъявив удостоверение, он сообщил, что к делу подключен Интерпол. Полицейский попросил его подождать за лентой ограждения, но Йона сделал вид, что не понял, и прошел в гараж.

Бронированные стены покрывала копоть, от них исходил сильный запах пожара.

Возле внутренней стены стояли останки сгоревшего автомобиля.

У машины взорвался бензобак, разворотив большую часть кузова.

На водительском месте виднелось странно вывернутое обугленное тело.

Йона прошел через разрезанную пилой бронированную дверь.

Открыв шкаф с противопожарными инструментами, он рванул к себе топор, висевший возле огнетушителя, и заторопился к лестнице.

Если Юрек здесь, надо понять, убит он или нет.

Дверь в раздевалку и к эвакуационному тоннелю была закрыта.

С верхнего этажа доносились голоса.

На лестнице валялись обломки стены, щепки – следы взрыва.