По телу разлилось тепло, руки и ноги приятно покалывало.

Медсестра, нагнувшись, стала что-то объяснять ей; Валерия отметила, что пластмассовые пуговицы на белой рубашке немного пожелтели. Валерия понимала все, что ей говорят, и даже хотела задать уточняющие вопросы, но потом забыла про них.

Веки отяжелели.

Полицейские у дверей палаты наконец прекратили обсуждать футбол.

Когда Валерия очнулась и открыла глаза, то все равно почти ничего не видела.

Новая медсестра проверяла кардиограф и капельницу. Валерия не знала, сколько времени проспала.

Она попыталась сфокусировать взгляд. Увидела, как прозрачный инфузионный раствор блестящими каплями скатывается по трубке.

Все снова раздвоилось, и Валерия закрыла глаза; около нее хлопотала медсестра. Валерия уже почти спала, когда раздался звонок.

– Телефон, – вяло пробормотала она и открыла глаза.

Медсестра взяла с тумбочки телефон и передала ей. Валерия не могла разглядеть номер на дисплее, но все-таки приняла звонок.

– Валерия, – еле слышно ответила она.

– Это я, – сказал Йона. – Как ты?

– Йона?

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Немного под морфином, но…

– А Пеллерина?

– Ей хуже… сердце бьется слишком быстро… очень страшно.

– Ты говорила с Сагой?

Валерия ощутила себя ребенком. Медсестра стояла рядом и спокойно и методично промывала спиртом насадку для инъекций.

Йона был сейчас далеко, но Валерия чувствовала, что он изменился, с ним что-то произошло.

– Я боюсь спрашивать, как ты там, – тихо произнесла она.

– С Люми все хорошо.

– Слава богу.

– Да.

В трубке стало тихо. Километры, разделявшие их, шумели, как во сне. Медсестра соединила шприц с насадкой и проверила положение катетера.

– Чем все кончилось? – спросила Валерия и увидела, как кровь из вены забросило в трубку, и она смешалась с инфузионной жидкостью.

– Юрек мертв.

– Юрек Вальтер мертв?

– На этот раз – да… все позади, – сказал Йона.

– Ты все-таки остановил его.

– Да.

Медсестра поставила что-то на тележку рядом с кроватью и в три широких шага оказалась у двери.

– Ты не ранен? – Валерия снова закрыла глаза.

– Нет, но мне придется пока побыть здесь. Надо ответить на кое-какие вопросы.

– Тебя опять посадят? – спросила Валерия и услышала, как тихо закрылась дверь.

– Как-нибудь выпутаюсь. Меня поддерживают Интерпол и международное подразделение Бюро расследований.

– У тебя грустный голос.

– Я тревожусь за тебя, Сагу и Пеллерину… охрану ведь не сократили?

– Больница кишит полицейскими, двое сидят прямо под моей дверью. Как будто я опять в тюрьме.

– Валерия, тебе нужна охрана.

– Лучше сам приезжай.

– Люми завтра возвращается в Париж.

– Я бы тоже туда хотела.

– Я заберу тебя, как только закончу дела здесь.

– Надо только переодеться во что-нибудь поинтереснее.

– Я люблю тебя, – тихо сказал Йона.

– Я всегда тебя любила, – ответила Валерия.

Они разъединились. Валерия улыбалась сама себе. От усталости под веки словно насыпали песку. Думая о том, что будет, когда вернется Йона, она уснула, так и не выпустив телефона из рук.

Когда она очнулась, эффект от морфина уже улетучился, оставив после себя слабую дурноту.

Полицейские под дверью опять завели разговор о футболе и тренерах.

Валерия легла на спину и уставилась в потолок.

Зрачки снова стали нормальной величины, зрение полностью вернулось.

Она рассматривала квадратики натяжного потолка.

На одном было серое пятно от сырости, напоминавшее фотографию лунного кратера.

Валерии хотелось пить. Она повернула голову к тумбочке, но задержалась взглядом на трубке, торчавшей из левого локтя.

Шприц, наполненный прозрачной жидкостью, соединен с венозным катетером.

Валерия помнила, что, когда она говорила с Йоной, рядом стояла медсестра.

Инъекцию подготовили, но не сделали. Медсестра просто молча вышла из палаты.

На металлической тележке у кровати стоял пустой стеклянный пузырек. Валерия потянулась, взяла пузырек, повертела в руках.

Прочитала на этикетке “Кеталар, 50 мг/мл”.

Кеталар впрыскивают для наркоза перед операцией.

Валерия не понимала, зачем погружать ее в наркоз. Никто не говорил ей ни о какой операции.

Разговаривая с Йоной, она щурилась на медсестру, которая промывала вентиль на трубке капельницы.

Лица она не помнила, лицо расплылось.

Но Валерия задержалась взглядом на красивой жемчужине, которая покачивалась в ухе медсестры.

Белая-белая, со сливочным глянцем.

Валерия вспомнила, как почувствовала себя ребенком рядом с той медсестрой.

Ощущение возникло не потому, что Валерия стала маленькой, а потому, что медсестра была высокой.

“Метра два ростом, не меньше”, подумала Валерия и вздрогнула.

Сидя в покое для родственников в “неотложке” кардиологической клиники, Сага, напряженная от беспокойства и недосыпания, ждала нового кардиолога. На столе перед ней лежал смятый стаканчик из неотбеленной бумаги.

Сага нервно убрала волосы со щеки и наклонилась вбок, чтобы видеть весь коридор.

– Этого не может быть, – шептала она.

Сага пустым взглядом уставилась на аквариум, в котором плавала стайка рыбок-неонов. Она вспоминала день, когда Йона пришел в дом ее отца, чтобы предупредить ее. Как только Йона понял, что Юрек жив, он бросился к Саге, убеждал ее бежать вместе со всей семьей.

Она вспомнила, как ей было жалко Йону, – она тогда думала, что он утратил чувство реальности и скатился в паранойю.

Поняв, что Сага не собирается прятаться, Йона предостерег ее от встречи с Юреком.

Саге его слова показались обидными, и она напомнила, что во время работы под прикрытием она разговаривала с Вальтером дольше, чем сам Йона.

Сага упустила из виду тот факт, что Йона много лет подряд жил, кожей чувствуя Юрека, что он каждый день всматривался в него, как в зеркало, чтобы выйти живым из грядущего столкновения.