практиковался ранее, установив для них лишь некоторые особые правила. Согласно этим правилам, партии польских переселенцев в предупреждение затруднений и ошибок, которые могли бы происходить в том случае, если бы переселенцы были отправляемы вместе с лицами, удаляемыми в Сибирь за общие или политические преступления, должны были препровождаться из Тобольска отдельно от арестантских партий, которые составлены из лиц, назначенных в ссылку по суду; даже если бы некоторые из переселенцев по причине болезни и отстали в пути от своей партии, то по выздоровлении они должны были отправляться непременно с следующею переселенческою же партией, но ни с какой другой. Партии переселенцев должны были следовать по общему этапному тракту в сопровождении конвоя, имея остановки на этапах и ночлегах в установленные, по маршруту, дни и находясь как во время пути, так и при остановках на этапах и ночлегах в полном повиновении воинской страже; при этом каждая партия при отправлении из Тобольска снабжалась открытым предписанием, в котором обозначалось число подвод как для багажа, так и для слабосильных, по болезни, переселенцев, равно как для детей и женщин с грудными младенцами, и во время пути строго наблюдалось, чтобы подводы не были отягощаемы, и чтобы никто из переселенцев, не имеющих права на подводу, не занимал ее иначе, как по уступке места тем лицом, кому подвода дана, причем уступивший ее сам должен был идти пешком, или же с согласия самого подводчика; увеличение же числа подвод, означенного в открытом предписании, партия не имела права требовать, кроме случаев чьей-либо болезни в пути, засвидетельствованной волостным или сельским начальством. На продовольствие переселенцам в пути и во время остановок их на этапах и ночлегах отпускались в распоряжение этапного начальника, которому вместе с тем передавались исполнительною комиссиею именные списки переселенцев, кормовые деньги в определенном размере, т[о] е[сть] по 16 к[опеек] в сутки на каждого взрослого и по 8 к[опеек] на малолетнего до 14-тилетнего возраста. Для большого же удобства в раздаче кормовых денег и, преимущественно, для лучшего наблюдения за переселенческими партиями, каждая из них разделялась на десятки и выбирала из среды своей десятников и, смотря по численности, одного или двух старост, которым и производилась этапными начальниками выдача кормовых денег, следующих на партию. Каждый десятник отвечал за целость своего десятка и обязывался наблюдать за поведением входящих в состав его десятка лиц, старосты же наблюдали за десятниками и отвечали за целость и поведение всей партии. Во время следования партий, а равно при остановках их на этапах и ночлегах строго воспрещалось переселенцам пьянство, буйство, всякое грубое или насильственное отношение к местным обывателям и подводчикам и всякое ослушание противу воинской стражи, равно как и подговор других к ослушанию, причем во время пути переселенцы не имели права оставлять партию и уходить в сторону от дороги ни для сбора грибов или ягод ни для охоты. О всяком замеченном нарушении порядка десятник обязывался уведомлять старосту, который должен был восстановить порядок; в случае же уклонения от этого староста доводил об ослушниках до сведения начальника воинской стражи и, если требования последнего не исполнялись, то о виновных немедленно посылалось этапными начальниками уведомление в ближайший по пути город, где они останавливались до дальнейшего распоряжения начальника губернии. За всякое нарушение порядка ослушники могли быть подвергаемы наказаниям, смотря по степени вины, с допущением для лиц простого звания и телесного наказания розгами, причем десятники и старосты не освобождались от ответственности, если ими не было принято мер к прекращению замеченного беспорядка; в случае же более важных нарушений порядка виновные могли быть заковываемы этапными начальниками в кандалы и таким образом препровождаемы в партии до ближайшего города для предания затем суду по всей строгости законов. За побег переселенца отвечал как сам бежавший, по его поимке, так и начальник того десятка, к которому бежавший принадлежал. Во время остановки на этапах и ночлегах переселенческие партии, если состав их не превышал 250 человек, помещались непременно в этапных и ночлежных зданиях; а так как они не принадлежали к числу арестантских партий, формируемых из лиц, высылаемых по суду, то во время остановок их на этапах и ночлегах они могли быть освобождаемы в некоторой степени от всей строгости надзора, какой по закону учрежден был над арестантами, и потому переселенцы могли свободно в течение дня обращаться к местным обывателям для приобретения от них, по взаимному соглашению, съестных припасов; утренний час, с которого дозволялись такие сношения с обывателями, и вечерний, когда они должны быть прекращены, назначались этапным начальником, причем вечером к назначенному сроку (по крайней мере, за час до наступления сумерек) партия снова должна была быть в сборе и проверена, после чего этапные ворота запирались, и уже никто из этапа не мог быть выпущен; отдельные же камеры могли оставаться и незапертыми, если к этому не было каких-либо поводов со стороны самих переселенцев. В том же случае, когда партия состояла более, чем из 250 человек, равно как и в других каких-либо непредвиденных случаях, этапные начальники могли часть переселенческих партий размещать на обывательских квартирах, наблюдая при этом, чтобы десятки не были расстраиваемы таким образом, чтобы одна часть десятка оставалась на этапе, а другая на обывательской квартире, и чтобы десяток не был разбросан по селению, а непременно размещен в ближайших между собою домах. При таком размещении никто из переселенцев не имел права занимать обывательские квартиры по своему произволу, старосты же и десятники не могли назначать в обывательский дом более того, сколько назначено сельским начальством, которое, в свою очередь, обязано было наблюдать уравнительность между обывателями, но вместе с тем и не расстраивать и семейства переселенцев, стараясь помещать их в одном доме, если семейства невелики. При помещении переселенцев на обывательских квартирах (равно как в этапных и других казенных зданиях) они не имели права ничего требовать от обывателей бесплатно и за все, доставленное им для продовольствия, должны были платить обывателям деньги из кормовых по взаимному соглашению; этапное же начальство не освобождалось от наблюдения за ними и должно было поверять целость десятков при содействии десятников и старост причем, в случае замеченного беспорядка, могло виновного переселенца перевести с обывательской квартиры в этап и воспретить ему отлучку с этапа.

Наблюдение за исполнением изложенных правил, имевших полную обязательную силу в пути за Тобольском, по округам Тобольскому, Ишимскому и Тарскому, возлагалось на этапных начальников и начальников воинской стражи, сопровождавшей партии, для чего правила эти прочитывались партии и при отправлении один экземпляр их передавался старосте,