Лукин решил сблефовать, проверив эколога, и спросил с видом знатока, помнящего все номера и даты запусков советских спутников:

– Но ведь вышло сообщение ТАСС об успешном выводе «Космоса-954» на орбиту?

– Да-да, – закивал борец за экологию, обрадованный заинтересованностью собеседника. – Тогда сообщения появлялись только после успешных запусков… и тот «Космос» на самом-то деле – девятьсот пятьдесят пятый!

«Если совпадение, то весьма странное, – размышлял Лукин. – До Пелус-озера от моего несколько километров, а визуально в тайге с приличного расстояния точнее место падения и не определить… Что радиация служит толчком для всяческих мутаций, известно и школьнику. Но гигантизм и вкус к человечине… хм… Видали мы мутантов, чаще всего это зрелище не страшное, скорее жалкое. Нарушены покровы, конечности недоразвиты… Но чем черт не шутит, я, в конце концов, не профессионал в генетике и мутациях…»

От навязчивого эколога он отделался, пообещав позвонить после изучения папки.

Труднее было отделаться от впечатления, что в рассказе про канувший в озеро спутник имеется какая-то несуразность, пока не замеченная… Или даже не в рассказе, а в попытке Лукина принять его за объяснение и причину всех загадок.

И еще один момент. Плесецк расположен от озера почти точно на восток… Ракеты, насколько знал Лукин, взлетают не вертикально и не произвольно, они все отклоняются в одну сторону… что-то там связано с вращением Земли… Вот только куда: на восток или на запад?.. Он не помнил… Школьный курс, элементарщина, но все напрочь позабылось…

Лукин сидел в кабине уазика с неработающим двигателем и пытался восстановить в памяти основы космической баллистики; потом плюнул на безнадежную затею и поехал разыскивать районное общество рыболовов и охотников.

Разместившиеся в крохотной и обшарпанной одноэтажной халупе три комнаты охотобщества изнутри выглядели вполне прилично. Но их владельцы под прикрытием невинной вывески явно занимались бизнесом самого криминального плана – судя по реакции на появление Лукина симпатичной девушки лет двадцати с небольшим, из которой состоял весь наличествующий на данный момент штат администрации общества.

Девушка испугалась так, что сразу стало ясно: тут речь идет не о банальных «левых» путевках на охоту и не о растрате членских взносов… Охотничьи боссы, читалось в глазах девушки, по меньшей мере выписывали рекомендации для приобретение нарезных карабинов с оптикой на имя столетних пенсионеров, а поступали те стволы в арсеналы киллеров мафии. Вполне возможно, этим преступная деятельность местных охотников не ограничивалась, широко охватывая и другие статьи Уголовного кодекса.

Лукин понял, что его костюм и дипломат сыграли роль, обратную задуманной. Гораздо больше сейчас пригодились бы сапоги и прожженная у костра ветровка – девушка приняла его за проверяющего из какой-то грозной конторы, мгновенно замкнулась и на вопросы отвечала почти односложно: председателя общества нет – в отпуске; и заместителя нет – в отъезде; и бухгалтер тоже в отпуске; и вообще никого нет, она тут одна, но ничего не знает; а все документы и печать в сейфе, ключей от которого у нее тоже нет…

Лукин, импровизируя на ходу, изложил почти правдивую легенду: он – столичный писатель и журналист, пишет о реликтовых монстрах и хотел бы поговорить с кем-нибудь из знатоков здешних отдаленных озер о бытующих, по его сведениям, в народе рассказах про разных живущих в воде чудищ. Легенда не сработала – девушка ее, похоже, просто не услышала.

Писательское удостоверение Лукина тоже не произвело ни малейшего впечатления – его напуганная собеседница осталась в убеждении, что рядом в кармане может лежать и другая корочка… Налоговой полиции, например.

Все понятно – лето, межсезонье, разъехались кто куда, бросив дела на ничего не понимающую и боящуюся ответственности девчушку, – помощи отсюда ему никакой не дождаться.

Распрощавшись и направившись к выходу, он остановился, привлеченный чучелом гигантской щучьей головы, висевшим над дверью.

Неизвестный таксидермист создал прямо-таки трагическую композицию: широко распахнутая пасть, усеянная огромными зубами, готова ухватить гуся-казарку (тоже, понятно, чучело); казарка навеки застыла в позе взлета – шея, голова, тело и лапы вытянуты в струнку, крылья напряженно раскинуты – и совершенно непонятно, успеет птица спастись или спустя долю секунды станет добычей алчного чудища…

Табличка под композицией сообщала, что чудо-щуку весом сорок шесть килограммов с какими-то граммами изловили четырнадцать лет назад в водах Порос-озера. О снасти табличка деликатно умалчивала – уж не удочка и не спиннинг, понятное дело…

«Вот так оно и было, – подумал Лукин. – Хап – и нету… Сорок шесть кило, почти три пуда. Для щуки не предел, есть исторические свидетельства о куда более крупных экземплярах… Щуки, как и все рыбы, растут всю жизнь… правда, с каждым прожитым годом все медленнее и медленнее… А если какой-то внешний толчок сломает природный регулятор роста? И рыбка будет прибавлять в весе и размере с той же скоростью, что и в первые годы жизни? Тогда, товарищ Лукин, можно спокойно перестать ломать голову, как здесь, на Севере, мог оказаться сом-гигант, типичный для южных рек… Неужели все-таки спутник с ядерной начинкой?.. Или редчайшее, один шанс на миллион, проявление теории вероятности?»

Ладно, поймаем – посмотрим…

Говоря девице про легенды о местных озерных чудищах, Лукин не кривил душой.

Такие легенды в его архиве действительно хранились. Таинственные обитатели водных глубин (по одному на каждое озеро) именовались Водяными Хозяевами, в других вариантах – Чертушками.

Чертушка имел облик либо гигантской рыбы, либо человекообразного существа со многими рыбьими чертами и повадками. К обитателям суши Водяные Хозяева вражды не питали, больше заботясь о благоденствии рыбьего населения озер; но порой люди, слишком хищнически истреблявшие водных обитателей, в один злосчастный день не возвращались с рыбалки…

Старые рыбаки, чтящие традиции, старались на новом месте лова всегда бросить в воду какой-либо подарок – задобрить Чертушку. И сети их после этого всегда были полны…

У Лукина такие легенды проходили по пятому разряду – фольклор и откровенные байки, в своих построениях он их в расчет не принимал. Но теперь, в свете последних событий, подумал, что, может быть, зря поспешил отбросить старые сказки…

Теоретически, почему бы одной рыбине не избегнуть всевозможных превратностей жизни и не достигнуть мафусаиловых лет и, соответственно, невиданных размеров? В любой сказке, как известно, лишь доля сказки…

«Хватит копаться в рыбацких байках, – подумал Лукин. – Потому что в тех историях поймать Чертушку никому и никогда не удавалось. И даже любая попытка завершалась печально… А утренний эксперимент показал, что здесь просто животное – пусть огромное, пусть пока непонятное – но, безусловно, смертное и никак не сверхъестественное…»