Я съеживаюсь и поднимаю пистолет. Пот ручьями стекает по лицу, по спине. Господи, неужели я до такой степени потерял форму? Вот что значит спокойная, бестревожная жизнь! В Лос-Анджелесе слишком много хороших ресторанов, а я в последнее время слишком часто ездил на машине вместо того, чтобы ходить пешком. Слишком много курил и…

Дверь кабинета открывается. Он молод. Бледное лицо, белая футболка и очень тесные белые джинсы. Кроссовки. В руках у него дробовик, но палец лежит не на спусковом крючке, а под ним. Его рот приоткрыт; кажется, он буквально загипнотизирован мерным стуком капель, вытекающих из крана моего водоохладителя. Он даже не видит меня, притаившегося в углу, и никогда не увидит. Короткая вспышка пламени, негромкий свист пули, и у него во лбу появляется аккуратная дырка, похожая на третий глаз. Брызги крови летят на плиточный пол. Он начинает падать, но я подхватываю его на лету и осторожно вынимаю из пальцев ствол. Закрыв дверь, я переворачиваю его на спину и быстро обшариваю карманы. Бумажник, ирландский паспорт (кто бы сомневался!) на имя Шона Гласса, двадцати лет, жителя Дублина. Я укладываю Шона головой в камин, чтобы кровь стекала в золу. О'кей, один готов. Теперь в доме только двое: один проверяет бильярдную и гостевую, тогда как старший наверняка сторожит в холле, прикрывая двери и лестницу на второй этаж. Так, во всяком случае, поступил бы я сам. Хотя нет. Во-первых, я бы не стал разговаривать в кухне чуть не в полный голос, а во-вторых, я бы не стал разделять команду, но на его месте… Он пошлет одного парня туда, другого — сюда, и для него самого самым естественным будет остаться в холле, чтобы страховать обоих. А раз так, то он сразу заметит меня, стоит мне только вылезти из кабинета. Так что же, черт меня возьми, мне делать дальше? Гм-м… Может, стоит затаиться и подождать, пока главарь потеряет терпение и отправится посмотреть, что это Шон Гласс так долго копается?

Я слышу, как главарь тихонько стучит в стекло входной двери. Это он подает сигнал Рябому — мол, все в порядке. Потом он идет назад, но у самой двери кабинета вдруг останавливается. Зайдет или не зайдет?

— Эй, Шон, давай поживее, — слышу я его голос, который доносится с того самого места, где, как я и думал, он стоит. Этот парень — бывший военный, а не я. Акцент я тоже узнал. Этот парень из Бирмингема. Элементарно.

— Ага, уже иду! — откликаюсь я, старательно копируя дублинский акцент.

— Здесь все чисто, я — наверх, — говорит второй голос, и главарь соглашается, чего на его месте я бы тоже не делал.

— Пошевеливайся, Шон, мы идем на второй этаж, — торопит главарь.

— Да иду я, иду! — говорю я и, держа пистолет наготове, чуть приоткрываю дверь кабинета. Глядя в глубь холла, я вижу, что он спокойно стоит у лестницы и, запрокинув голову, смотрит вверх. Под носом у него усы, кожа дряблая, нездорового голубовато-белого оттенка, на голове — бейсболка с эмблемой «Астон виллы». Невысокий, нервный.

До него футов пятнадцать. Я тихо выхожу в холл и, вытянув руки, поднимаю в них пистолет. Привет, это я, Вестник Смерти…

Прицелившись в его обрюзгшее лицо, я нажимаю на спусковой крючок. Как и следовало ожидать, в последний момент ублюдок поворачивается, очевидно заметив меня уголком глаза. Моя пуля лишь слегка задевает его щеку и разбивает стекло входной двери.

В руках у главаря автомат «узи» или какое-то другое оружие подобного типа, которое так любит мелкая шпана. Я стреляю снова и попадаю ему в грудь и в шею. Главарь опрокидывается навзничь. Его автомат стукается об пол и самопроизвольно стреляет. На него надет глушитель, но звук все равно получается достаточно громким, поэтому я быстро иду к входной двери, распахиваю ее и стреляю в Рябого, который как столб стоит на дорожке, широко раскрыв глаза и раззявив рот. Рябой покорно падает. Я закрываю дверь и жду, пока четвертый кретин не крикнет сверху «Эй, босс, что там у вас происходит?!» или еще какую-нибудь глупость.

— Спускайся-ка сюда, жы-ы-ыво! — кричу я в ответ, подделываясь под бирмингемский акцент и натягивая на голову бейсболку «Астон виллы», чтобы ввести его в заблуждение. Сверху доносится топот торопливых шагов, и на верхней площадке появляется человек, который начинает быстро спускаться. Пуля сносит ему полголовы и заодно лишает всякого контроля над собственным телом, так что оставшуюся часть ступенек он пролетает по воздуху.

Что ж, до братьев Маркс[74]эти ребята не дотянули, но совсем, совсем немного. А я-то, болван, едва не принял их за профессионалов только потому, что кому-то из них пришла в голову идея подойти к дому по дну оврага!

Я прячу «глок» в карман и вытираю вспотевшие ладони о штаны, но старая привычка заставляет меня снова достать пистолет. Не стоит убирать оружие, если ты не абсолютно уверен, что опасность миновала.

Потом я смотрю на два тела в коридоре и чувствую, что могу быть уверен: эти парни никогда больше не встанут. На часах главаря срабатывает будильник. Я поднимаю его руку и смотрю на циферблат. Часы настроены на восточное поясное время. Должно быть, эти ребята прилетели в Лос-Анджелес только сегодня, думаю я, и мне становится грустно. Не умнее ли было приехать сюда хотя бы за несколько дней, чтобы успеть акклиматизироваться?

Я выключаю будильник и, присев на корточки, вынимаю из кармана главаря бумажник. Открываю — и не верю своим глазам. Такого я не ожидал. Только полный идиот мог взять с собой на дело «шпаргалку» — листок бумаги с моим адресом, фотографией и подробным описанием. А если бы всю команду сцапали с поличным или, еще лучше, по пути к моему дому? Как бы главарь объяснил наличие подобной инструкции?

Если нас что и погубит, то дилетанты, а вовсе не ядерная война.

Я не спеша разглядываю «шпаргалку» и вдруг замечаю нечто такое, что, без преувеличения, потрясает меня до глубины души. Сама инструкция отпечатана на принтере, но пометки на полях сделаны от руки неровным, неустоявшимся почерком, который я сразу узнаю. Это ее рука. Это она внесла некоторые дополнения в план моего убийства, изменив порядок оплаты и уточнив, как ее наемникам следует избавиться от оружия. Значит, это все-таки она… Она сумела пробиться на самый верх, и я — ее главная забота. Недоделанное дело.

То, что не закончил мистер Даффи, хочет закончить она.

Да, я слышал о том, что Бриджит поднялась на вершину. Я не включил ее в свой донос, и она осталась незапятнанной. Чистенькой. Но где это слыхано, чтобы женщина возглавляла крупную преступную организацию? Тут я не выдержал и улыбнулся. Ты отстал от века, сынок, сказал я себе. С тех пор как ты покинул Ирландию, там уже дважды президентами становились женщины.

Господи, спаси мою грешную душу! Сколько раз я представлял, как Бриджит сама приезжает, чтобы свести со мной старые счеты, но это были просто фантазии. Видеть же ее руку на моем смертном приговоре, черным по белому… О, это было совсем другое дело. При мысли об этом меня замутило, и я понял, что мне необходимо выпить.