честолюбия, и значительные материальные выгоды. Прежде всего, с этого года для лиц, входящих в номенклатуру наркома, отменялся партмаксимум, и теперь Алёшкин мог получать полный оклад соответственно занимаемому положению — 500 рублей в месяц, т. е. вдвое больше того, что получал до сих пор. Кроме того, и это было, пожалуй, самым главным, он, входя в число самых ответственных работников Приморской области, был, как и остальные члены дирекции треста, прикреплён к так называемому распределителю № 1-а, вследствие чего снабжение его семьи продуктами и промтоварами значительно улучшилось, а это имело для них большое значение. Тем более что к этому времени семья их увеличилась ещё на одного члена.

Весной 1932 года после окончания семилетки, к ним приехала младшая сестра Кати Вера, чтобы поступить осенью в какой-нибудь техникум. Как мы знаем, до этого она жила у брата на станции Ин. Там, кроме средней школы, никаких других учебных заведений не было, и теперь она стремилась как можно скорее получить какую-нибудь специальность.

Все блага, полученные Алёшкиным, требовали очень и очень напряжённой работы, а она осложнялась ещё и следующим обстоятельством. Мы уже говорили о том, что траловый лов для России, и в особенности на Дальнем Востоке, был делом совершенно неизученным, новым, и потому организация тралового флота, да сразу в значительных масштабах, оказалась непростой. Чтобы немного разъяснить это, нужно хотя бы в самых общих чертах описать, как работает тральщик.

Тралом ловят так называемую придонную, глубоководную рыбу — треску и камбалу. Чтобы успешно вести лов, нужно знать места скопления или миграцию этой рыбы, а работники ДГРТ и Тралового треста таких мест почти не знали. За истекшие полтора года, когда в распоряжении ДГРТ появились первые тральщики, чисто опытным путём было нащупано несколько камбаловых банок, их было, конечно, недостаточно для того, чтобы обеспечить потребности всего флота треста; да и основным видом продукции, идущей на экспорт, считалась не камбала, а треска. О последней в то время было известно только то, что она мигрирует где-то в районе Охотского моря. Поэтому первые десять тральщиков, отправленных в район Камчатки, занимались не столько ловом, сколько поисками рыбы, и заместитель по производству Машистов вынужден был весь период путины находиться на этих судах, чтобы искать рыбу и учить её ловить.

Лов тралом — дело непростое. Трал представляет собой прочную сеть, сплетённую из толстых шнуров. Она составлена из двух крыльев высотою около четырёх метров, соединенных между собою мешком (тралом), сделанным из ещё более прочного и толстого материала. Этот мешок скользит почти по самому дну моря, захватывая при помощи крыльев в себя всё, что попадается. Чтобы крылья в воде не опадали, помимо поплавков и грузил к каждому краю крыла прикреплялась специальная распорная доска величиной с хорошие ворота. Она была сбита из очень толстых досок и окована железом. К доскам прикреплялись стальные тросы, намотанные на специальные лебёдки. Траулеры того времени забрасывали — спускали трал с борта судна, для чего на нём были установлены дуги с блоками. После спуска трала на нужную глубину судно осторожно разворачивалось, переводило его за корму и, двигаясь в определённом направлении около часа, волочило трал за собой. Затем вновь разворачивалось и вытягивало при помощи лебёдок трал с какого-либо борта, стрелой поднимало мешок с уловом над палубой судна. Тыльная часть мешка особым тросом стягивалась почти так же, как стягивается кисет с табаком, и завязывалась специальным узлом. При потягивании за конец троса, узел легко развязывался, открывал дно мешка и его содержимое, при удачном улове доходившее до 20 и более центнеров, вываливалось на палубу. Мешок завязывался снова, и трал мог быть спущен.

Если учесть, что всё это происходило в открытом море, иногда при значительном ветре и волнении, бросавшем сравнительно лёгкое судно из стороны в сторону, а также и постоянного риска намотать тросы, а то и часть трала, на винт корабля, то вся процедура спуска, как и буксировка, и, наконец, выборка трала, требовали от всех членов команды большой слаженности и умения. А этого-то как раз и не было. Почти все капитаны траулеров до тех пор, пока не оказались на судне, с траловым ловом знакомы не были. У Тралтреста имелось всего два капитана, в своё время прибывших из Мурманска. Они также, как и Машистов, учили других, а времени для учения не хватало: над каждым тральщиком висел производственный план. Кроме того, искусством спуска, буксировки и выборки трала должны были овладеть и помощники капитана, ведь и они стояли на вахте, но кроме них, в основном, руководивших ходом судна и поисками рыбы, все матросы должны были уметь управляться со снастями, участвовавшими в спуске и выборке трала. Во главе этого процесса стоял специальный человек — тралмейстер, от его опыта и умения зависело очень многое.

В Траловый трест был приглашён такой специалист, работавший за валюту, некто Дональд Мак Вин Крейг. По национальности шотландец, он почти ни слова не понимал по-русски и изъяснялся с членами команды при помощи какого-то немыслимого жаргона. Очень часто матросы его не понимали, а он не понимал их. На помощь приходил капитан или кто-либо из помощников, немного знавших английский язык. А ведь этот Крейг должен был подготовить из команды судна, на котором он плавал, будущих тралмейстеров! Учение это проходило, прямо скажем, из рук вон плохо. В конце концов, большинство выучилось самостоятельно при помощи Машистова и привезённого из Мурманска старого тралмейстера Морозова. От услуг Крейга через полгода трест отказался, но на этом трудности не кончились.

Главной задачей было сохранить выловленную рыбу. В то время на тральщиках никаких холодильных установок не имелось, а рейс в Охотском море продолжался несколько месяцев, следовательно, сваленную из мешка на палубу рыбу нужно было немедленно рассортировать, распластать (разрезать), выпотрошить и, уложив в тару (чаще всего это были ящики), посолить. Для этого требовались умелые люди, а их тоже не хватало. Дело в том, что члены команд, производивших перегон судов из Германии и Италии, были неплохими моряками, но никудышными рыбаками, причём, самое главное, они и не хотели ими быть. Несмотря на всяческие обещания и подписки, даваемые этими «жоржиками», они покидали тральщик почти сразу же по возвращении во Владивосток. А от тех, которые оставались, но не имели никакой сноровки в рыбном деле, пользы было мало. Требовались настоящие рыбаки, любящие и, если не знающие, то хотя бы желающие узнать своё дело. Таких было очень мало. Часто капитаны уходили на промысел, имея на борту чуть ли не половину положенной команды.