class="p1">Но Гретта лишь покачала головой.

– Без Берхарда моё сердце остановится, – всхлипнула она.

– Не остановится. Оно будет жить и биться ради того человечка, который уже зародился под ним.

Ошеломлённая столь необычной фразой, Гретта застыла, и лишь короткие всхлипы заставляли вздрагивать её тело. После девушка повернулась к знахарке и спросила:

– Что хотите вы сказать этим, фрау?

– То, что ты беременна, Гретта, – просто ответила Хельга.

– Но… Как же…

Гретта беспомощно переглянулась со стоящим в стороне Кларком, пребывающем в таком же недоумении.

– Я вижу зарождение жизни так же ясно, как и её окончание, – пояснила Хельга. – В тебе зажёгся свет, девочка, свет твоего ребёнка. Можешь верить мне.

Ребёнок. Сердце так быстро забилось в груди, что Гретта даже сжала его ладонью. Ребёнок, дитя… Её дитя… Её и Берхарда. Радостное волнение осушило слёзы и принесло новый порыв надежды.

– Берхард, ты слышишь? – вновь воззвала Гретта к юноше. – У меня будет ребёнок! От тебя. Это плод нашей любви. Вернись. Живи! Если не ради меня, так хотя бы ради нашего ребёнка! Берхард! Берхард!

Но всё напрасно. Юноша по-прежнему лежал без движения, почти без признаков жизни. Новые слёзы отчаяния навернулись на глаза девушки.

– Я всё равно верю, что ты будешь жить, – прошептала она.

В комнате повисла тишина, скорбная и тяжёлая. Гретта, склонив голову, нежно поглаживала Берхарда по руке, трогала обручальное кольцо, которое она надела на палец любимого, произнося клятву верности, вспоминая моменты великого счастья, подаренные любовью. Кларк с сочувствием наблюдал за девушкой, прекрасно понимая всю её трагедию. Хельга сидела в кресле молча и неподвижно, углубившись в свои нерадостные мысли.

Вдруг в этой тишине раздался глубокий, очень глубокий вздох. Все встрепенулись от неожиданности, устремив взоры в сторону звука. Берхард повернул голову и издал короткий стон.

– Берхард… Берхард, – осторожно позвала Гретта, спешно вытирая слёзы со своих щёк.

Юноша снова глубоко вдохнул, задержал воздух в груди и шумно выдохнул. Веки его дрогнули. Хельга и Кларк торопливо приблизились к кровати больного.

– Он приходит в себя, – сказала знахарка.

– Наконец-то, – обрадовался Кларк. – Значит, выживет.

– Да.

– Нужно сообщить ландграфу.

– Да, иди, успокой его. И разыщи лекаря.

Но сразу Кларк не ушёл, а остался удостовериться, что друг его действительно очнулся.

Берхард приоткрыл глаза. Покрывавший взор белый туман быстро рассеялся, и юноша отчётливо увидел родное и милое лицо. Что это, сон? Но нет, он почувствовал тепло руки на своей щеке, и услышал ласковый голос:

– Берхард…

– Гретта… – произнёс юноша, и слабый звук оцарапал пересохшее горло.

Как приятно было видеть её улыбку, её добрые глаза. Как это хорошо – просыпаться и знать, что любимая рядом. Вот только тупая боль во всём теле портила радостные чувства.

– Кажется, я заболел… – попробовал улыбнуться Берхард.

– Ты обязательно поправишься, – пылко заверила Гретта. – Я в этом не сомневаюсь.

Краем глаза Берхард заметил движение с другой стороны и повернул голову. Стоявшую у кровати женщину он сразу узнал.

– Хельга? – удивился юноша. – Как ты здесь?..

– Это я позвал её, – отозвался Кларк.

Берхард молча переводил взгляд с друга на Хельгу, постепенно понимая, что с ним произошло на самом деле. Просто так, из-за обычного обморока, Кларк не стал бы звать знахарку. Значит, случилось нечто серьёзное, может даже сбывалось предсказанное ею. Ноющая боль ломила всё тело, пульсируя в висках и на запястьях. Берхард попытался поднять руку, но оказался настолько слаб, что не смог сделать этого. Однако опустив глаза, он заметил повязки на своих руках и нахмурился, не понимая, откуда они взялись.

– Лекарь Гойербарг пускал кровь, – объяснил Кларк, заметив недоумение друга.

Пускал кровь? Зачем? Из всех чувств в душе Берхарда осталась только тревога.

– Что со мной? – спросил юноша.

Но при Гретте Кларк не хотел говорить правду.

– Главное, что самое страшное уже позади, – неопределённо ответил он.

– Утром ты потерял сознание, – стала рассказывать Гретта. – Потом у тебя поднялся жар, началась лихорадка. Ты пролежал в беспамятстве целый день и лишь сейчас очнулся.

– Лихорадка… – задумчиво повторил Берхард.

С лихорадкой лекарь Гойербарг и один бы справился. Так зачем позвали Хельгу?

– Пойду к ландграфу, обрадую его, – сказал Кларк и вышел из комнаты.

В боку резко кольнуло, и Берхард невольно поморщился.

– Как ты себя чувствуешь? – подойдя ещё ближе, поинтересовалась Хельга.

– Всё тело ломит, – признался юноша. – Внутри… боль везде… Пить хочется.

– Помоги ему сесть, – попросила Хельга Гретту, а сама отошла к столу, где стояла чашка с травяным отваром.

Гретта подложила подушки под голову и спину Берхарда и помогла ему приподняться. Берхард чувствовал себя неловко от своей слабости. Он никогда так сильно не болел, всегда был в состоянии сам за собой ухаживать. А теперь вдруг не может даже сесть без посторонней помощи. Подошла Хельга и подала питьё. Берхард с удовольствием выпил прохладный, чуть горьковатый напиток. И опять же не без чужой помощи. Юноша устало откинул голову на подушку и прикрыл глаза. Вот уж не думал он, что простые движения могут отнимать столько сил. Хельга приложила ладонь ко лбу больного, потом к его плечу, потрогала руку.

– Ты можешь идти, – обратилась женщина к Гретте.

Девушка вскинула на знахарку обеспокоенный взор.

– Нет, я останусь с Берхардом, – твёрдо заявила она.

– Мне нужно осмотреть его.

– Осматривайте при мне.

– А я прошу тебя уйти, – не отступала Хельга.

Гретта упрямо вздёрнула подбородок и осталась на месте.

– Всё будет хорошо, Гретта, иди, – тихо попросил Берхард. – Я после сам пошлю за тобой.

Девушка сдалась. Раз надо, значит, надо. Опустив глаза, она молча поднялась с места и направилась к выходу. Но перед уходом обернулась и проговорила:

– Я буду ждать твоего зова, Берхард.

Как только дверь за девушкой закрылась, Берхард повернулся к Хельге:

– А теперь скажи мне правду.

Знахарка присела на кровать и взглянула в тревожные глаза внука.

– Твоё тело разъедает яд, – прямо ответила она.

Берхард отвёл взор. Хотя он и ожидал услышать именно это, всё равно испытал страх. Сердце сжалось, и в горле комок горечи перекрыл поток воздуха.

– Кто об этом знает? – хрипло спросил Берхард.

– Лекарь, Кларк, твой отец… Возможно, граф Кроненберг…

– А Густав?

– Мне кажется, он знал об этом ещё вчера.

Берхард закрыл глаза и сжал веки. Слёзы обиды и безысходности упрямо рвались наружу. Почему? За что? Ведь всё досталось ему. Ведь он больше не имел претензий. Ведь он обещал прекратить вражду. За что же тогда?

– Это медленный яд?

– Да.

– Я умру?

– Мы сделали всё, чтобы прогнать от тебя смерть. И, кажется, у нас это получилось. Смерть не