Обширное помещение, полное беспорядка, доставляло Суэггеру удовольствие забыть о загадке синестезии, которая — как он узнал — была редкой особенностью (способностью? даром? проклятьем?) мозга смешивать сигналы, производя нечто, зовущееся «ответами иных органов чувств». Говоря проще, это значило, что буква или цифра по какой-то причине воспринималась окрашенной. К примеру, для Нильса Гарднера девятка была красной, четвёрка — синей, а шестёрка — зелёной. Если ему доводилось видеть газетный заголовок, гласящий: «Исследование показало, что большинство профессиональных карьер делается за 9 лет», то его разум преподносил ему число не в черноте газетных чернил, а в красном цвете.

Так что Суэггер сделал ещё один вывод — но так и не выведший к Хью. Связь шла по цепочке вниз, а не вверх, и как бы там ни было — какое это имеет отношение к чему-то важному? Без понятия. Ни малейшего намёка. Казалось, что здесь очередной тупик, и это доставляло дискомфорт, словно непереваренный кусок в животе, заставлявший нервничать ещё сильнее.

Так что хаос папок обещал избавление от мучений. Они были настоящие, занимали место, их можно было перемещать и носитель, который они содержали, был знаком Бобу. Обычная бумага, в которую он и зарылся с радостью.

Многие другие исследователи уже перекапывали комнату, и самыми известными были биографы Хемингуэя и Рузвельта. Видимо, поэтому Боб и не нашёл документов, касающихся великого писателя или президента: все они были прибраны к рукам и теперь красовались в папках Принстона, университета Иллинойса или где-нибудь ещё. Однако, тут были документы, касающихся и других великих людей: Бобу попался счёт на «Кольт Детектив Спешиал».38, который носил Чарльз Линдберг во время суда над Бруно Гауптманом.[260]Но это была случайная, редкая находка.

Как заранее обещал Марти, весь архив словно обвалился вглубь себя подобно зданию, обрушенному в груду развалин посредством небольших, тщательно размещённых зарядов взрывчатки. Среди бардака периодически попадались реестры продаваемого оружия, которые БАТО[261]начало требовать с 1938 года. Какие-то счета были разложены по коробкам, промаркированным годами, а какие-то просто валялись пачками тут и там на сыром цементном полу строения из проржавевшей жести, снаружи выглядевшего типичной штаб-квартирой кустарного бизнеса или производственным цехом, расположенным на территории казавшегося бескрайним комплекса на обочине трассы I-95.[262]Никого из людей тут не было. Суэггер получил ключи в компании по управлению недвижимостью, находившейся на окраине Резерфорда, лишь после консультаций и полученного разрешения от головного офиса корпорации в Оклахома-сити, достигнутого благодаря покровительству Марти и его переговорам с Томом Браунером — кем бы он ни был. Бобу хватило догадливости прихватить с собой флакон «Кройла» для смазки замков, которые вполне предсказуемо оказались неподатливыми и неохотно впускали в себя ключи. Теперь он ползал на коленях, копаясь в плохо освещённой бумажной катастрофе, проникнутой острым металлическим запахом, издаваемым ржавеющей жестью.

Перед ним разворачивалась кавалькада американских спортивных винтовок и дробовиков высшего класса. Оружие на крупного зверя, элегантные британские дробовики на горную птицу, случайно затесавшийся счёт на редкую и дорогую рыболовную снасть (рыболовные товары занимали восьмой этаж фирмы, сразу над оружейным, а на крыше был устроен искусственный пруд, где богатеи-любители половить форель могли отточить свою технику). Целый исчезнувший мир, который сейчас значил для Суэггера немногое — хоть в начале работы он и ощутил какой-то проблеск, наткнувшись на доставочный ордер с тремя коробками патронов «Кайнок».470 Нитроэкспресс некоему Р. Руарку на ферму Медоеда, располагавшуюся по адресу: региональная дорога 32, Кингстон, Южная Каролина. Главным образом тут встречались давно позабытые члены обеспеченного буржуазного общества, заказывавшие снаряжение и самое обычное оружие для охоты неподалёку от дома. Знаменитая клиентура оружейного магазина и всемирная известность были всего лишь маркетингом, а хлеб с маслом появлялся вследствие работы с безвестными дантистами, юристами, докторами, владельцами автосалонов и производителями шплинтов и пластиковых стаканчиков из элиты маленьких, лишённых достопримечательностей и сентиментальности американских городков Юга и Запада.

Другого пути кроме последовательного, вдумчивого раскапывания всего барахла не было. Хронология, география, брэнды, деление по отделам и все категории ритейла, по которым можно было бы организовать огромную массу документов, были порядком поперепутаны. Столь многие люди рылись здесь в поисках сокровищ, не заботясь обратной укладкой документов в коробки и уж тем более расстановкой их по полкам, что всякая методология казалась бесполезной. В течение трёх часов Боб без видимого эффекта занимался коробками, выдвинутыми в сторону из массы стоявших на полу. Он изучал кипы кучу за кучей, пытаясь найти хотя бы такие элементарные признаки упорядоченности, как год, производитель или место назначения. Бесполезно. Это место было лабиринтом из заброшенных документов, в большинстве своём перевёрнутых и валявшихся, чёрт бы их все взял, на холодном бетонном полу. Боб перешёл к документам на полках — и снова бесполезно. Чтобы сделать процесс ещё невыносимее, флуоресцентный свет в этом углу склада принялся неравномерно мигать, затрудняя видимость. Почему он не взял фонарик? А ещё лучше налобный светильник, чтобы освободить обе руки и чётко видеть перед собой.

Ещё его беспокоило, что снаружи четыре толковых оперативника ФБР прохлаждались, заряжаясь энергией кофе и пончиков в роли команды его телохранителей на заполненной парковке, являя собой сигнал всем наблюдавшим: «Съе. тесь отсюда». Не было ли у этих отлично натренированных парней лучшего занятия, чем караулить его и поглощать кофе и калории? Не следовало ли им громить притоны в нижнем Манхэттене, освобождать секс-рабынь из китайских борделей или производить рискованные аресты бандитов в Нижнем Ист-Сайде?* Не-а. Они просто прохлаждались в своём «Чероки», покуривая, пошучивая и разговаривая о спорте.

Наконец, он закончил, спустя шесть часов и две отдавленные коленки вкупе с грядущей простудой. Ничего, нихрена нет. Похоже, что снова кругом одна синестезия. При лучших обстоятельствах он привёл бы сюда команду, и вместе они проиндексировали и рассортировали бы всё, что просматривали, а в конце поумерили бы бардак, внеся в хаос толику порядка. Но не в этот раз, не в такой неглубокий подход в надежде, что нечто интересное будет лежать на поверхности. Ничего на поверхности не лежало, так что пришло время вернуть федералов к их делам, а самому ему вернуться в обычную жизнь, к убийству.

До последней полки оставалось недалеко, а на предпоследней справа и слева на высоте колена лежали положенные на бок коробки с разорванными боками. Через рваные дыры кто-то доставал содержимое, частично засовывая обратно, а другой частью оставляя на полу. Боб нагнулся поближе к маркировке коробок.