была изолированной, никогда не ограждала себя от общения с представителями других культур. Известно, что тамилы уже в древности вели оживленную морскую торговлю с другими народами. Они торговали со странами Юго-Восточной Азии и даже с Римом, основавшим на восточном побережье Тамилнаду торговую факторию. «Перипл Эритрейского моря» упоминает царство Пандья, рассказывает о стране тамилов Ламирика, или Дамирика, куда на больших судах привозят множество золотых сосудов, хризолиты, медь, олово, свинец, одежды и ткани, а увозят перец, жемчуг, слоновую кость, различные прозрачные камни и черепах (Бонгард-Левин, Ильин, 2001: 439). В древнетамильских произведениях неоднократно упоминаются яваны[342], привозившие керамические изделия и лампы, которые украшены фигурками гусей. Эта информация подтвердилась открытием в прошлом веке римской фактории в Арикамеду, где были найдены вазы из Ареццо, относящиеся к I веку до н. э. (Бонгард-Левин, Ильин, 2001: 440).

Конечно, отношения с иностранцами не всегда складывались гладко, и древнетамильская литература сохранила следы конфликтов, возникавших время от времени между местным населением и чужестранцами. Например, до нас дошло упоминание о конфликте, случившимся между царем по имени Имаяварамсан Недунджерал Адан, принадлежавшим к династии Чера, и яванами, которых этот царь держал в плену и отпустил их только после того, как получил богатый выкуп (Бонгард-Левин, Ильин, 2001: 436). Однако с тех давних времен не дошло никаких сведений о происходивших каких-либо конфликтах, имевших отношение к храмам, об их разрушении или осквернении (храмы в тот период уже были, хотя и не каменные), о конфликтах на религиозной почве. Первые сведения относительно вторжений на территорию Тамилнаду чужих армий связаны с калабхрами, о которых практически ничего не известно. Имеется лишь утвердившаяся точка зрения, давно ставшая клише, согласно которой калабхры проникли на тамильские земли примерно в IV веке н. э. и подчинили местных царей, разрушив при этом привычный уклад жизни. Но уже в VI веке благодаря усилиям Паллавов и Пандьев власть тамильских царей восстановилась, а калабхры были изгнаны.

Время правления калабхров называют смутным, а происхождение этих пришельцев связывают с более северными территориями по отношению к тамильским землям. Считается, что калабхры могли быть буддистами или джайнами и покровительствовали именно этим религиям, подвергая гонениям брахманов. В буддийском сочинении X века «Йаппарунгалам», посвященном тамильской просодии, упоминается некий вождь калаппаларов по имени Ачьюта. Он пришел с холмов Нанди и завоевал страну Чолов. Когда же он захотел короноваться в храме Чидамбарама, жрец наотрез отказал ему. Но поскольку Ачьюта был большим почитателем Шивы, Шива «вмешался» в конфликт и «убедил» жреца провести коронацию (Алаев, 2011: 57). Так Ачьюта создал себе статус легитимного правителя, заручившись поддержкой храма.

Если предположить, что Ачьюта действительно был вождем калабхров и что калабхры действительно существовали[343], то, судя по приведенному выше рассказу, он вовсе не был заинтересован в разрушении индуистских храмов. Скорее наоборот, поскольку нуждался в поддержке местных богов и жрецов. Так это или не так, доподлинно не известно. Но почти до конца I тысячелетия н. э. на территории Тамилнаду имело место противостояние между брахманизмом-индуизмом, с одной стороны, и другими индийскими религиями, с другой. Этими религиями были буддизм и джайнизм.

Известно, что примерно с середины I тысячелетия до н. э. в Тамилнаду с северной части Индии наряду с брахманами начали прибывать буддисты и джайны. Джайнские и буддийские проповедники действовали на Юге весьма успешно. В Мадурае даже была создана джайнская санга, а цари из династии Паллава и Пандья с удовольствием становились джайнами. Эти правители принимали довольно активное участие в религиозных конфликтах. К примеру, Махендраварман I (590–630) из династии Паллава, будучи поначалу джайном, жестоко преследовал индуистов, а впоследствии став индуистом, с такой же жестокостью обрушился на джайнов.

Противостояние не в последнюю очередь было связано с распределением имущества и царским покровительством, когда богатства в виде земли и финансов через пожертвования уходили к джайнам и буддистам, и, следовательно, возрастало количество джайнских и буддийских храмов и монастырей. Издревле так сложилось, что цари дарили определенным религиозным группам пещеры для проживания, парки и рощи для собраний, спокойные места на берегу водоемов для медитаций, а позже стали возводить грандиозные храмы. Такой порядок был характерен как для Северной Индии, так и для Южной.

Поначалу индуизм находился в тени, но с VI века процесс утверждения и укрепления индуизма начинает активизироваться. Обе религии – буддизм и джайнизм – для Юга были явлениями инородными. Но особую вражду индуисты испытывали к джайнам, которые, пользуясь царской поддержкой, в насаждении своего учения стали заходить слишком далеко, преследуя инакомыслящих и оскорбляя их. С помощью царской власти они подавляли своих противников, причем порой довольно жестко (Бычихина, Дубянский, 1987: 35, 47). Данный фактор послужил в немалой степени оправданием для индуистов в борьбе с джайнами. Лишь к VIII–IX векам индуистам удалось вернуть свои позиции, причем произошло это во многом благодаря бхактам – шиваитским наянарам и вишнуитским альварам.

Безусловно, в Южной Индии вишнуизм и шиваизм соперничали друг с другом, однако в литературе бхакти, которая стала появляться в Тамилнаду примерно с середины I тысячелетия, сильнее всего отражена борьба с джайнизмом[344]. Одним из самых ярых противников джайнизма был Самбандар (VII в.). Он провел с джайнами множество диспутов, каждый раз одерживая победу, а основным полем битвы с джайнами была пандийская столица – город Мадурай. Более того, согласно шиваитской легенде, именно Самбандар дал согласие на казнь восьми тысяч джайнов[345] (Бычихина, Дубянский, 1987: 209).

Литература средневекового периода содержит немало упоминаний о различных конфликтах, происходивших между представителями индуизма и джайнизма. Одним из наиболее часто встречающихся сюжетов является описание враждебных действий джайнов, направленных против праведных индуистов, а также истории, связанные с обращением того или иного джайна в индуизм (или как вариант – возвращение в лоно индуизма). Например, известна история обращения Самбандаром из джайнизма в шиваизм царя Кона (ок. VII в.), происходившего из династии Пандья (Пятигорский, 1962: 104), или история обращения Аппаром[346] (VII в.) в шиваизм паллавского царя Махендравармана I. Да и сам Аппар за свою жизнь успел побывать и джайном, и шиваитом. Согласно легенде, его жизнь, как и жизнь многих других наянаров, была наполнена жестокими схватками с джайнами, которые непрестанно преследовали его. Из этих схваток он всегда выходил целым и невредимым. О джайнском периоде своей жизни Аппар упоминал в стихах, и каждый раз вспоминал об этом со стыдом и с отвращением, испытывая сожаление и раскаяние.

В первые десятилетия XX века на фоне антибрахманских настроений реформаторы не раз обращались к событиям прошлых столетий, чтобы указать ортодоксам на неприглядные стороны индуизма. В одной из статей,