Версия о причастности к преступлению Андрея Филановского уОлега Баринова тоже отторжения не вызывала, особенно если принять во вниманието, что рассказал ему Тодоров. Ну и штучка была покойница, право слово! С однимбратом спит, другому глазки строит, пышным бюстом прижимается и всяческинавязывается. Но тут, между прочим, еще одна заинтересованная личностьпрорисовывается: жена Александра Филановского. Неприятности мужу ей устраиватьнезачем, а вот избавиться от соперницы она вполне могла. Хотя Тодор говорит,что соперниц этих у Елены Филановской была тьма-тьмущая, и ни на одну из нихона так болезненно не реагировала, с чего бы ей в этот раз взбрыкивать? А стого, что про прежних соперниц она могла и не знать, а тут все на виду, наглазах у честного народа, все издательство потешается, глядя, как Екатеринапытается клеиться к директору. В общем, если мотивом убийства была ревность, топодозреваемых уже двое – жена Александра Филановского и его брат-близнец, да,чуть не забыл, еще и новенькая какая-то, по фамилии Савицкая, бывшая любовница,и за всех троих директор издательства будет драться до последнего, не даваядоказать их вину, так что эту версию нужно будет отрабатыватьтихонько-тихонько, а основной акцент сделать на врагах издателя, возжелавшихего подставить и втянуть в громкое уголовное дело. Уж врагов-то своих онспасать не кинется.

* * *

Виктору Евгеньевичу Огневу очень нравилось собственноеотражение в зеркале. С лицом завзятого отличника, тщательно расчесанными накосой пробор густыми блестящими русыми волосами, в ладно сидящем синемпрокурорском мундире, он словно так и просился на плакат «На стражезаконности». Ему удалось хорошо выспаться, а накануне он даже сумел найтинужные слова, чтобы аккуратненько предупредить жену о возможных осложнениях сгрядущим совместным отпуском, и она, хоть и расстроилась, но по крайней мере некричала, не плакала и не упрекала его. Посему настроение у Виктора Евгеньевичабыло вполне радужным.

А вот сидящий перед ним Олег Баринов выглядел отвратительно:под глазами мешки, рубашка несвежая, волосы немытые. Впрочем, чего удивляться,он дома не ночевал, и не только вчера, но и сегодня, информацию собирал, землюрыл. Собачья работа у оперов, право слово!

Но ночь без сна Баринов провел явно не зря, информации оннарыл – море разливанное. И по этой информации выходило, что и АлександраФилановского вполне можно считать подозреваемым. Ну и раскладец!

– Получается, братцы бабу не поделили, –констатировал Огнев. – Бывает.

– Да нет же, – горячился Олег, – издателю этадевица сто лет не нужна, в том-то и дело. А она на него вешается. То естьвешалась.

– Это он сам тебе так сказал? – прищурился ВикторЕвгеньевич.

– Ну… и он сам сказал, и другие подтверждают.

– Другие – это кто, к примеру?

– К примеру, секретарша Филановского.

– Ну ты даешь! – расхохотался следователь. –С каких это пор у нас в стране секретарши говорят правду? Да они все поголовнолибо спят со своими шефами и выгораживают их, либо люто ненавидят и клевещутпри каждом удобном случае.

– Да ты ее не видел, – возразилоперативник. – Старая бабка, серьезная, деловитая. Не может Филановский сней спать, она ему в матери годится. И ненавидеть его ей не за что, он ее внукана работу взял.

– Ладно, – кивнул Огнев, – допрошу ее, еслиона такая серьезная и деловитая. Кто еще?

– Мужик один из службы безопасности. Нет, на самом деледаже несколько. Один видел, как Шевченко рыдала в комнате охраны после того,как ее Филановский отшил, другой видел, как она там потом отсиживалась, кофепила, а третий ее оттуда выдворил и домой на машине отправил. Ну и дежурнаясмена охраны, само собой, в полном составе видела, как она плачет.

– Откуда известно, что потерпевшая рыдала из-заФилановского? – нахмурился следователь. – Может, у нее живот заболелили ноготь на руке сломался. Она кому-нибудь рассказывала?

– Не, не рассказывала, – помотал головойОлег, – тем, кто находился в дежурке, она сказала, что ногу подвернула, ноу нас есть еще один свидетель, который видел, как она впала в ярость, когдапоняла, что ей не удастся повидаться с директором издательства. А директор отнее прятался, секретарше велел говорить, что его нет или он занят, а потомвообще дверь в приемную запер, с понтом, типа ушел и не вернулся.

– Все на косвенных, блин, – вздохнул ВикторЕвгеньевич. – Ну как так можно работать? Ладно, всех допрошу, оставляйсписок. А по оружию что?

Оперативник поморщился и безнадежно махнул рукой:

– Да бардак там у них. Кто угодно мог зайти в дежурку.Якобы служба безопасности с этим борется, но они все равно нарушают. Дисциплины– ноль. Ты представляешь эту головную боль: установить по минутам, кто изсотрудников издательства где находился примерно в тот период, когда пропалооружие. И еще посетителей всех перетрясти, которые в это же примерно времянаходились в издательстве. Ладно бы еще эти охламоны могли точно назвать час иминуту, когда пистолетик увели, так нет же! Они и спохватились-то не сразу. Такчто нарисовался период где-то с шестнадцати двадцати до восемнадцати часов. Аоколо восемнадцати как раз весь личный состав уходил с работы и выдвигался всторону клуба, где намечалась праздничная вечеринка. То есть все сотрудникииздательства шли через первый этаж, и любой мог заглянуть в комнату охраны ипопасть на тот счастливый момент, когда дверь открыта, а внутри – никого.

– Это мы год будем возиться. А у меня отпуск…

Виктор Евгеньевич задумчиво посмотрел в окно, и увиденное застеклом тяжелое серое небо трудового энтузиазма ему не добавило.

– Слушай, – медленно проговорил он, – аможет, мне закрыть обоих Филановских? Пусть посидят в камере, подумают. Ссудьей я договорюсь, у меня с ней отношения хорошие, всегда полноевзаимопонимание.

– Обоих? – Баринов ушам своим не поверил. – Утебя что, есть основания?

– Ну, во-первых, основания всегда есть. Мало ли чтолюди говорят, нельзя же всему верить. Это сейчас Александр Филановский отпотерпевшей прятался, а что между ними раньше было, ты достоверно знаешь? Вотименно. И никто не знает. Может, у них было что-нибудь эдакое, а потом он решилот нее отвязаться, а она не отвязывается никак. Вот он и решил проблему, таксказать, кардинально. Может, она беременная была, а ему это ни к чему. Вскрытиепокажет. И потом, откуда я знаю, может, эти братцы-акробатцы сговорилисьизбавиться от девицы и устроили спектакль, при котором у обоих нет алиби, затоесть мотивы и возможности. Они оба причастны и рассчитывают на то, что этоникому в голову не придет.

– А что «во-вторых»? – спросил Олег, предчувствуянедоброе.

– А во-вторых, в отпуск мне надо ехать вместе с женой,понял? Если я закрою обоих братцев-кроликов, то у меня дело точно заберут, ещеи выговор влепить могут. Но выговор-то – хрен с ним, переживу. Главное – отпускс женой проведу, а то пять лет как женаты, а вместе ни разу не отдыхали. Эточто, по-твоему, нормально?