«Она не могла понять, насколько дорога мне. Я пытался доказать ей это». Как именно Ренар пытался это доказать? Присылая подарки или проявляя участие после того, как сам напугал женщину до полусмерти? Точно так же Ренар сочувствовал Анни, когда она рассказывала, что кто-то стрелял в нее.

Анни выудила из кармана медальон и смотрела, как золотое сердечко качается на цепочке туда-сюда. Ренар пытался подарить такое же сердечко Памеле в день ее рождения за две недели до того, как ее убили.

– Офицер Бруссар?

Негромкий голос нарушил задумчивость Анни. Она сжала медальон в кулаке и обернулась. Рядом с ней стояла Долл Ренар и нервно теребила завязки изящной маски в форме бабочки, покрытой блестками. Элегантная красота маски, казалось, контрастировала с женщиной, стоящей перед Анни, – безликая, нелюбимая, губы сжаты в горестную линию.

– Здравствуйте, миссис Ренар. Могу я вам чем-то помочь?

Долл отвела глаза, в ее взгляде читалась тревога.

– Даже не знаю, можете ли вы помочь. Я и сама не понимаю, зачем я здесь. Это просто ночной кошмар, ужасный ночной кошмар.

– Что случилось?

Глаза пожилой женщины наполнились слезами.

– Я не знаю. Я не представляю, что мне делать. Все это время мне казалось, что нам причинили зло по ошибке. Все эти недели. Мои сыновья – это все, что у меня есть. Вы же это знаете…

Анни ждала. Миссис Ренар показалась ей в прошлую встречу склонной к мелодраме и противной, но теперь стресс придал голосу пожилой женщины искренность. Кончик ее маленького остренького носа и глаза покраснели от слез.

– Я считала, что материнство – это счастье, – продолжала миссис Ренар, промокая платочком под новом. – Но на мою долю выпал только кошмар. – Слезы градом покатились по худым, бледным щекам. – Я так боюсь.

– Чего вы боитесь, миссис Ренар?

– Маркуса, – призналась Долл. – Я боюсь, что мой сын совершил чудовищную ошибку.

– Не могли бы мы пойти куда-нибудь в спокойное место и поговорить? – спросила Долл, с тревогой оглядываясь по сторонам. – Маркус где-то рядом. Я не хочу, чтобы он увидел нас вместе. Вчера вечером между нами произошла ужасная ссора. Я едва поднялась с кровати сегодня, мне было так плохо. Я просто не знала, что делать. Вы были так добры к нам, так хорошо к нам отнеслись, и я подумала…

Женщина замолчала, борясь с подступившими слезами. Анни положила руку ей на плечо. Ее раздирали противоречивые чувства – чисто человеческая жалость и профессиональное возбуждение.

– Боюсь, что ничего не получится, я на дежурстве… – начала она.

– Я бы не стала просить вас… Я не хотела… О господи… – Долл закрыла глаза, стараясь взять себя в руки. – Ведь он мой сын, – трагическим шепотом продолжала она. – Я не могу вынести даже мысли о том, что он мог… – Снова замолчав, миссис Ренар покачала головой. – Мне не следовало сюда приходить. Простите меня.

Она повернулась, чтобы уйти. Плечи ее были понуро опущены.

– Подождите, – остановила ее Анни. Если у матери Маркуса Ренара есть хоть что-то, что могло бы доказать его причастность к убийству, она не может оставаться в стороне. Совершенно очевидно, что в жесточайшей внутренней борьбе чувство долга Долл взяло верх над материнской любовью. И также не вызывает сомнений, что сию же секунду женщина может развернуться и броситься спасать своего сына.

– Где вы оставили машину?

– Дальше по улице. Около ресторана.

– Встретимся там через пять минут. Вам это подходит?

Долл чуть заметно кивнула, она вся дрожала.

– Я не знаю. Думаю, что я совершаю ошибку. Мне не следовало…

– Миссис Ренар, – Анни прикоснулась к ее руке, – прошу вас, не отступайте сейчас. Если Маркус задумал что-то плохое, его надо остановить.

Она затаила дыхание, когда Долл снова опустила веки, словно искала в своей душе ответ.

– Нет, – негромко сказала она, как будто обращаясь к самой себе. – Это не может дальше продолжаться.

– Я подойду к вашей машине, – напомнила ей Анни. – Мы выпьем по чашке кофе и обо всем поговорим. Какая у вас машина?

Долл шумно высморкалась.

– Серый «Кадиллак». – В ее голосе слышалась покорность неизбежному.

Анни никак не мбгла найти сержанта Хукера в этом людском море, но это было и к лучшему. Не стоит ему видеть, как она двинется в противоположном от участка направлении. Нырнув в переулок, Анни вызвала его по рации и сообщила, что внезапно заболела.

– Что, черт возьми, с тобой творится, Бруссар? Ты что, напилась?

– Никак нет, сэр. Это, вероятно, кишечный грипп, сейчас многие им болеют. Это просто ужасно, сержант. Отбой.

Хукер, как обычно, замысловато выругался, но отпустил ее. Помощник шерифа, блюющий в общественном месте, только испортит имидж управления.

– Если я только узнаю, что ты напилась, я отстраню тебя от службы! Отбой.

Выбросив его угрозу из головы, Анни подошла к своему джипу и отключила рацию, боясь, что переговоры полицейских испугают или отвлекут Долл. Схватив миниатюрный диктофон, Анни сунула его в карман брюк и быстрым шагом направилась по темному переулку к ресторану.

Долл Ренар водила серый «Кадиллак». Если краска со стороны пассажира повреждена, значит, именно Маркус преследовал Анни на шоссе в ту ночь. Выброс адреналина, как только забрезжила возможность распутать весь клубок, взбудоражил кровь. Анни летела как на крыльях. Собственная мать собирается сдать сына властям. Ей, Анни Бруссар. И все потому, что она работала над делом. Да, Анни потеряла доверие Маркуса, но это больше не имеет значения.

Торопливо идя по тротуару мимо припаркованных машин и закрытых контор, она настораживалась при виде каждой тени, внимательно оглядывала переулки, мимо которых проходила. Где-то здесь бродит Маркус, уязвленный, рассерженный ее предательством.

Одному богу известно, на что он может решиться, если увидит ее вместе со своей матерью. Их отношения слишком запутаны, слишком глубоки, и лишь очень тонкая линия отделяет любовь от ненависти. Какие чувства приведет в движение в душе Маркуса Ренара тот факт, что его мать готова совершить самое страшное предательство, – ярость, боль?

Анни видела, что его ярость сделала с Памелой Бишон.

Машина была припаркована у тротуара совсем рядом с рестораном «У Ришара». Долл Ренар нервно расхаживала взад-вперед. Даже в неярком свете, падающем из окон ресторана, Анни увидела глубокие царапины на боку машины.

– Вы попали в аварию, миссис Ренар? Долл посмотрела на нее, как будто ничего не понимая, потом взглянула на машину.

– Ах, это. – Она снова принялась ходить. – Это, должно быть, Маркус постарался. Я редко сажусь за руль. Это такая большая машина. Понять не могу, зачем он мне купил именно «Кадиллак». Он настолько заметный. Это просто вульгарно, честное слово. И его очень трудно припарковать. Мне эта машина только действует на нервы. Вы не можете себе представить, каково мне пришлось. Я все сомневалась, не хотела верить… И тут вчера вечером… Я не могу это больше держать в себе.