– Ну, теперь знаешь. Остаешься или уходишь? – Я загораживаю ей проход.

– Остаюсь. – Она не сводит с меня взгляда.

– Ох, я верил. – Я не свожу с нее взгляда, восхищенно смотрю, как темнеют ее зрачки.

Она меня хочет.

Шепчу:

– Какая ты была злющая!

Для меня это все еще в новинку – видеть ее гнев, учитывать ее чувства.

– Да.

– Не помню, чтобы кто-то кроме родственников на меня сердился. Мне нравится.

Нежно глажу ее по лицу кончиками пальцев, провожу по подбородку. Она закрывает глаза, подставляет мне щеку. Я склоняюсь и трусь носом о кожу на обнаженном плече, выше, к уху, вдыхаю ее сладкий запах, а тело переполняет желание. Пробегаю пальцами к затылку, зарываюсь в волосы.

– Нам нужно поговорить, – шепчет она.

– Позже.

– Я столько всего хочу сказать.

– И я.

Я целую ее возле уха, тяну за волосы, чтобы она запрокинула голову и подставила мне горло. Ласкаю губами и зубами ее подбородок, шейку, а тело гудит от желания.

– Я тебя хочу, – шепчу я, целуя пульсирующую под кожей венку. Она со стоном хватает меня за руки. Я на секунду замираю, но тьма внутри спит.

– Кровь идет? – спрашиваю между поцелуями.

Она застывает.

– Да.

– А живот болит?

– Нет. – Отвечает тихо и смущенно.

Я прекращаю целовать и заглядываю ей в глаза. Откуда смущение? Это же ее тело.

– Таблетку приняла?

– Да.

Хорошо.

– Пойдем в ванну.

Вода налилась почти до краев; я отпускаю руку Аны. Воздух жаркий и влажный, над пеной поднимается легкий пар. Тут слишком жарко, чтобы быть в одежде, джинсы и хлопковая рубашка липнут к телу.

Ана смотрит на меня, кожа ее покрылась капельками пота от влажного воздуха.

– У тебя есть резинка для волос? – спрашиваю я.

Она достает из кармана джинсов резинку.

– Подними волосы повыше, – велю я ей и наблюдаю, как она легко и грациозно выполняет приказание.

Умница девочка. Ни к чему больше спорить.

Несколько прядей выбились из-под резинки, но выглядит Ана очаровательно. Я выключаю кран и, взяв девушку за руку, подталкиваю к противоположной стене, туда, где над двумя мраморными раковинами висит большое позолоченное зеркало. Встречаюсь с ней взглядом в зеркальном отражении; я встаю у нее за спиной и прошу снять босоножки. Она торопливо разувается, и босоножки падают на пол.

– Подними руки, – шепчу я. Берусь за подол ее красивой блузки, тяну наверх, через голову, высвобождая груди. Обняв девушку за талию, расстегиваю пуговицу и молнию на джинсах.

– Я возьму тебя в ванной, Анастейша.

Покосившись на мой рот, она облизывает губы. В мягком свете зрачки блестят от волнения. Наклонившись, нежно целую ее шею, просовываю пальцы за пояс джинсов и медленно стягиваю их со стройной попки, попутно хватая ткань трусиков. Опустившись на колени позади нее, высвобождаю ее ноги из штанин.

– Снимай, – велю я.

Она опирается о край раковины и перешагивает через упавшие джинсы. Теперь она голая, я смотрю прямо на задницу. Подхватываю ее джинсы, трусики и топ, перекладываю на белый табурет под раковиной, а сам представляю все, что я мог бы сделать с этой задницей. Замечаю голубую веревочку между ног – тампон еще внутри, так что ограничиваюсь поцелуями и нежными обнюхиваниями; затем встаю. Наши взгляды в отражении опять встречаются; я провожу рукой по гладкому и плоскому девичьему животу.

– Посмотри. Какая ты красавица.

Ее дыхание учащается, когда я беру ее за обе руки и прикладываю их к ее же животу, накрыв собственными пальцами.

– Почувствуй, какая нежная у тебя кожа, – шепчу я. Аккуратно веду ее руками по туловищу, широкими круговыми движениями, поднимаю повыше, к груди.

– Почувствуй свои груди. – Кладу ее руки так, чтобы ладони накрыли грудь, а сам осторожно ласкаю соски большими пальцами. Она со стоном изгибает спину, прижимается грудью к нашим сомкнутым ладоням. Поймав соски между ее большими пальцами и своими собственными, я нежно потягиваю их снова и снова, с удовольствием наблюдая, как они твердеют и оформляются в ответ на мои прикосновения.

Как и некая часть моего собственного тела.

Закрыв глаза, она прижимается к моему возбужденному члену и ерзает, стонет, склонив голову мне на плечо.

– Вот так, девочка, – шепчу я ей в шею, наслаждаясь тем, как девичье тело оживает от прикосновений. Я веду ее ладони вниз, к бедрам, затем к покрытому волосами лобку. Просовываю свою ногу между ее ног, заставляю ее встать пошире, а сам веду ее пальцы вдоль влагалища, сначала одну руку, потом другую, прижимая ее пальцы к ее же клитору.

Она стонет; я наблюдаю в зеркало, как она извивается всем телом.

Господи, это божественно!

– Посмотри, ты вся сияешь, Анастейша. – Я целую ее шейку, плечо, а потом отпускаю, делаю шаг назад. А она открывает глаза.

– Продолжай, – велю я ей, гадая, как она себя поведет.

Она сперва краснеет, потом поглаживает себя одной рукой, но уже без прежнего воодушевления.

Ну, уж нет, так не пойдет.

Я быстро скидываю липкую рубашку, джинсы и белье, высвобождая затвердевший член.

– Хочешь, чтобы я помог? – спрашиваю я; ее глаза сверкают в зеркале.

– О да, пожалуйста, – отзывается она хриплым, напряженным от желания голосом.

Я обнимаю ее руками, прижимаюсь грудью к ее спине, членом к прекрасной, роскошной заднице. Снова беру ее руки в свои, веду по клитору, по очереди, снова и снова, надавливая, поглаживая, возбуждая. Целую ее в затылок, и она тихонько вскрикивает. Ноги у нее уже подкашиваются. Я резко разворачиваю девушку лицом к себе. Хватаю ее запястья одной рукой, удерживаю их за спиной, а сам другой рукой тяну ее за стянутые в хвост волосы, вынуждая подставить мне губы. Я целую ее, обхватываю губами весь рот, наслаждаюсь ее вкусом: вкусом апельсинового сока и сладости самой Аны. Она дышит прерывисто, как и я.

– Когда у тебя начались месячные, Анастейша?

Хочу трахнуть тебя без резинки.

– Вчера, – выдыхает она.

– Хорошо. – Отступив на шаг назад, снова разворачиваю ее спиной к себе. – Держись за раковину.

Схватив ее за бедра, приподнимаю и заставляю наклониться, приподняв ягодицы ко мне навстречу. Погладив ее попу, скольжу пальцами к голубой веревочке, извлекаю тампон и выбрасываю его в унитаз. Она вздрагивает, кажется от испуга, но я беру свой член и стремительно ввожу в нее.