Аморика мать. Затем сняла соркени́ — более короткую, немногим ниже колен, подчёркивающую фигуру шёлковую блузу с обтягивающими рукавами — специально заказанную к свадьбе у самого лучшего портного в Наплузе.

Наступил черёд камизы.

Во дворце матери в Наплузе одеваться и раздеваться Изабелле, как и дочери любого нобля, помогали служанки, однако она прекрасно могла справиться с этим и сама. Надо было только встать, наклониться, взять в руки край подола тонкой льняной рубашки и одним движением сдёрнуть её с себя. Так просто. Потом останется только лечь и сказать волшебные слова, после которых... всё случится само собой. В последний раз мысленно попросив Богородицу помочь ей, Изабелла сняла камизу и, бросив её на кровать, поспешила спрятать под одеялом покрывшееся мурашками тело.

Теперь слова, те самые...

Всё то безумно долгое время, пока она боролась с собой, девушка и не думала о муже. Она даже не знала, где он находился: где-то тут, в комнате, но где именно?

— Возь... ми... муж... господин мой, — пролепетала Изабелла и, внезапно почувствовав на щеке прикосновение, вскрикнула от неожиданности: — Что?!

Онфруа со страху отдёрнул руку:

— Мадам?

— О мессир, это вы? — спросила она, во все глаза уставясь на супруга. — Я подумала... Я... — Она запнулась: «Боже мой! До чего же нелепо! Что ещё я могла подумать? Мы же одни!»

— Можно мне присесть? — осторожно поинтересовался Онфруа и, когда супруга кивнула, опустившись на краешек кровати, произнёс: — Вы такая красивая. Я просто хотел погладить вашу щёку... Вы боитесь меня?

— Я? Нет... С чего вы так решили?

— Вы... вы так вздрогнули, когда я коснулся вас.

— Это от неожиданности, мессир, — нашлась Изабелла. — Я всегда так делаю, когда кто-нибудь неожиданно прикасается ко мне.

— Я тоже, — признался Онфруа. — Честно говоря, я терпеть этого не могу. Оруженосец батюшки, Караколь, очень любил подкрадываться сзади и делать всякие пакости. Один раз, когда мы были в походе в Пагании[81] и ужинали у костра, он засунул мне за шиворот ядовитого жука...

— Ой! — воскликнула новобрачная. — Как же можно?!

— Ничего страшного, — встряхнул кудрями новоиспечённый муж. — Жослен, один из рыцарей батюшки, убил его.

— Оруженосца?

— Жука, мадам.

— И он не укусил вас, мессир?

— Кто?..

— Жук.

— Не успел.

На какое-то время они умолкли, и в голове у Изабеллы вновь всплыла формула, волшебное заклинание, которое ей надлежало произнести. Она так задумалась, что не услышала вопроса, и, поняв, что допустила бестактность, переспросила:

— Простите, мессир, что вы сказали?

— Вы заметили, мадам, что башню, где мы с вами находимся, не обстреливают? — повторил Онфруа.

Откровенно говоря, новобрачная была так поглощена собственными переживаниями, что её едва ли бы взволновало даже начавшееся землетрясение: где уж тут обращать внимание на метательные снаряды мангонелей Салах ед-Дина, отскакивавшие от крепких стен Керака, точно горох от стенки?

— А что, они и правда не обстреливают нас, мессир? — спросила Изабелла. — Да... странно. Почему же?

— Матушка послала королю неверных свежайших хлебов, вина и самых лучших кушаний с нашего стола: блюд из баранины, ягнятины и говядины, — сообщил наследник Трансиордании. — Она выразила сожаление, что не может пригласить его в гости, просила не гневаться на неё за это и принять угощения. Он поблагодарил и пообещал не обстреливать ту часть замка, где мы с вами будем... будем... Ну в общем... в... возляжем на ложе.

Он неожиданно умолк.

— Да... — протянула новобрачная и, чтобы хоть как-то разрядить неловкую ситуацию, поинтересовалась: — А они что, встречались раньше?

— Вы ещё спрашиваете, государыня моя?! — Онфруа просиял. — Конечно! Когда-то очень-очень давно, когда моя матушка была совсем молоденькой девушкой, как вы теперь, или даже моложе. Однажды её отец, сеньор Петры, разгромил сарацин в Моисеевой долине. Франки перебили всех мужчин, а женщин и детей взяли в плен. Одна из женщин оказалась женой богатого князя. Тогда мой дед отпустил всех пленниц, а её с маленьким сыном оставил, дожидаясь от князя выкупа. Маме так понравился мальчик, сын князя, что, пока его отец собирал деньги, чтобы заплатить моему деду, мама каждый день играла с ребёнком...

— Вон как, — захлопала глазами Изабелла. — Но при чём тут Саладин, мессир?

— Как? — в свою очередь удивился рассказчик. — Так ведь это он и был![82]

— А-а-а! — обрадовалась принцесса. — Как романтично! Лучше, чем у трубадуров! Ведь это же просто невероятно! А если бы ваша матушка оказалась бы в заложниках у Салах ед-Дина, как вы думаете, он стал бы сажать её к себе на коленки? Стал бы играть с ней?

— Наверное...

Почувствовав, что супругу не очень-то интересна предложенная ей тема, Изабелла спросила:

— А вы уже бывали во многих походах?

— Да нет... — признался Онфруа. — Ходили мы в Паганию, это когда мне жука засунули... Потом ждали Саладина в Синае, да он обошёл нас. Потом Айлу брали... Но то всё с батюшкой, а потом я один повёл дружину в Эсдрилонскую долину, где наши стояли против неверных...

— И что?

— Всего-то чуть мы не дошли, — хмуро отозвался наследник Горной Аравии. — Устроили нам язычники засаду... Только мы с Жосленом и спаслись да ещё человек с десяток рыцарей и сержанов. Тех, у кого кони повыносливее оказались.

Изабелла ужасно терялась, когда муж умолкал. Теперь, впервые как следует разглядев супруга, новобрачная нашла, что он и правда очень красив. Но самое главное, от него исходила какая-то удивительная нежность; она, точно облаком тепла, окутывала и согревала дрожавшую под одеялом принцессу, заставляя отступать страхи, делая мысли о предстоящем ей испытании не столь тревожными. Она всё ещё боялась неизбежного, но уже не так сильно.

Слава Богу, что молодость не умеет грустить долго. Онфруа вспомнил что-то приятное, и лицо его просветлело.

— А знаете, мадам, — начал он, с теплотой глядя на супругу. — Ведь Саладин в благодарность за угощение прислал нам с матушкой новых книг!

— Новых книг? — переспросила Изабелла. — Но... но как же вы их читаете?

— Это нетрудно, — ответил Онфруа. — Меня с детства учил Джафар, один колченогий язычник, что жил у нас в Монреале. Я и говорю и читаю свободно. Когда Джафар умер, то у нас в замке как раз