– Что ж ты, Семен, добро-то портишь? – зашипел на него командир. – Заметил хоть, откуда стреляли?

– Из-под тех двух сосенок, командир…

– А дозорные наши где? – Командир вскочил, подхватив карабин, и, пригибаясь, добежал до своего коня, взлетел в седло и, пригнувшись, помчался к соснам.

Оттуда с небольшим перерывом блеснули еще две вспышки. По увалу к соснам скакали дозорные, беря стрелявшего в кольцо и стреляя на ходу.

Агасфер вынул мощный морской бинокль и всматривался в подножие сосен, комментируя увиденное:

– Ага, зашевелились ветки! Уходит стрелок!

Через полчаса красноармейцы вернулись ни с чем.

Спрыгнув с коня, Ханжиков несколько раз плеснул в лицо ледяной водой из реки. И только потом счел нужным рассказать:

– Одна вражина там в засаде была. Долго лежал, несколько трубок успел выкурить – я столбики пепла нашел. Бурят, конечно… Увидел моих кашеваров и залег в засаду.

– Зачем?

– Может, думал, что большое начальство подъехать должно…

– Так зачем стрелять-то? – не мог понять Агасфер. – Буряты у вас с властью воюют?

– Они тоже разные бывают, док, – отмахнулся Ханжиков. – Вот у Унгерна самые доверенные полки – монголы да буряты. А другие овечек своих пасут, и эта война им хуже горькой редьки! Политика, док!

Помолчав, Ханжиков с огорчением осмотрел свою щегольскую фуражку, просунул палец в пробитую пулей дырку и добавил:

– Только я думаю, что этот бурят никого убивать не хотел. Стреляет очень уж метко! Захотел если – и меня с коня бы «снял».

– Тогда зачем?..

– Показать хотел, что хозяин этой земли – он. А мы – незваные гости… Ну, что, док, пару часов еще отдыхаем и двигаемся дальше? Будем место для ночлега искать, где-нибудь на сопке. До темноты верст на 7– 10 уйдем. А завтра с утра – снова начнем наукой заниматься. Есть возражения?

Возражений не было. Однако улеглись все на отдых под обрывом – так, на всякий случай…

* * *

Северная петля, по которой экспедиция двинулась из Читы до станции Хилок, должна была отнять у путешественников примерно пять дней. Расчет оказался верным: на невысокую сопку, с которой хорошо просматривалась намеченная станция, шанхайцы вышли на пятый день.

Все это время Агасфер мучительно размышлял над тем, куда направиться после марш-броска в Иркутск. Последние новости про дислокацию Дикой дивизии станут известны в Хилке. То ли красные партизаны гоняют воинство барона Унгерна в районе Гусиного озера, то ли степной «самодержец» повел свою рать в Маньчжурию, обратно в монгольские степи, в сторону Урги…

* * *

Этот город Агасферу миновать никак не хотелось – когда-то еще такой случай представится! Хотя 500 с лишним верст в сторону от Транссиба, да столько же обратно наверняка отнимут массу времени. А если источник Салныня-Гришки ошибся или наврал? Дислокацию 127-й дивизии местные власти и военные иностранцами не раскроют, да еще и прижмут: зачем вам, господин профессор, это знать? И фактор риска: путь в Ургу не только далек, но и пролегает по местам, где кишмя кишат и банды Азиатской дивизии, и красные регулярные соединения, и партизаны, которые вообще никакой власти не признают. Плюс просто бандитские шайки, хунхузы…

И куда направиться после Урги, продолжал размышлять Агасфер? Сразу возвращаться в Иркутск или дать небольшой крюк на восток, в сторону китайского Хайлара? Где-то там, по данным японской разведки, захоронено золото атамана Семенова… Где именно? Возможно, это станет известно в Урге. Но это не одна сотня верст пути – причем по пустыне, где кони экспедиции ни травинки не найдут… И никаких зацепок для поиска… А по времени? Со всеми возможными накладками такой маршрут меньше месяца не займет.

Но через месяц Краснощеков уже уедет в Москву. Неспроста, ох, неспроста, видимо, президент-«временщик» предупредил Берга, что после его отбытия в столицу отношение правительства ДВР к экспедиции, скорее всего, кардинально изменится. И тогда о маршруте по Транссибу даже до Иркутска можно забыть – выгонят «буржуйскую экспедицию» за кордон к чертовой матери! Если, конечно, вообще не посадят шанхайцев или не поставят их к стенке, исходя из логики «пролетарской подозрительности».

Пока экспедиция и охрана готовились к ужину и ночевке, Агасфер продолжал напряженно размышлять. Локомотив президент ему обещал до Верхнеудинска, вагоны и платформы для перевозки транспорта должны были подойти из Читы. А что, если попробовать телеграфировать Краснощекову со станции Хилок? Обратиться к нему с просьбой дать санкцию на продление маршрута до Иркутска? По железной дороге от Верхнеудинска до Иркутска, конечно, больше тысячи верст. Если согласится – до Тырети и вовсе рукой подать, всего-то 240 верст.

Повеселев от принятого решения, Агасфер вернулся к костру, возле которого царило обычное оживление. Под вечер один из красноармейцев весьма удачно подстрелил косулю, а днем и Агасфер нащелкал десятка два рябчиков: совершенно не боясь человека, юркие и в то же время любопытные птички сновали буквально под ногами. Их не пугали даже выстрелы: перепорхнув на десяток шагов, они снова начинали беспечно всматриваться в странных двуногих созданий.

Правда, добычу профессора красноармейцы вежливо обсмеяли: ну что за птица? Там и есть-то нечего. Слегка уязвленный Агасфер пообещал сварить им из рябчиков дивную похлебку. И только усевшись у костра с Андреем ощипывать добычу, понял, что взял на себя весьма сложную задачу. Уже минут через десять он был весь в пуху, а количество неощипанной птицы практически не уменьшилась.

Посмеявшись, бойцы предложили достойный выход: не мучиться с ощипыванием, а запечь рябчиков в глине, как рыбу.

Вечер выдался самый что ни на есть мирный. Ни ветерка, ни туч. Огненный диск солнца медленно снижался к горизонту. В тишине со станции иногда доносились далекие свистки паровозов. Составив винтовки и карабины в козлы, красноармейцы, перешучиваясь, вертели над огнем крупные куски будущего жаркого.

Бдительность сохранял один Ханжиков. Он то и дело оглядывал в бинокль маячившие вдали конные фигурки караульных – после первого злополучного обстрела было принято решение увеличить количество дозорных до четырех.

– Кто с севера нынче в карауле? – внезапно окликнул он своего заместителя, Ефима Еремеева.

– Довлатова я туда ставил, командир. А что такое?

– Минут десять как не вижу на севере никого, – отозвался Ханжиков с досадой. – Сказано ведь было, да еще сколько раз: из поля зрения никому не исчезать!

– Брось тревожиться, командир! – отозвался Еремеев. – Могло человеку «приспичить»? Не с коня же ему «валить», неспособно этак-то…

Красноармейцы рассмеялись, но командиру было не до шуток. Велев заместителю бросить стряпню и взять командование на себя, Ханжиков птицей взлетел в седло и погнал коня на север.

– Ну, сейчас Довлатову достанется на орехи, – хмыкнул Еремеев, приглядывая за мясом и давая советы товарищу. – Переворачивай, дундук, спалишь ведь!