– Ты расскажешь матери?

– Не знаю. Но я, в общем, знаю, что она ответит. Может, надо позволить ей привыкнуть, что мы вместе. Мы так молоды и собираемся жить вместе… Я не хочу, чтобы она угодила в психушку.

Я усмехаюсь, несмотря на то что мне тяжело. Хочется, чтобы мы с мамой помирились, чтобы она была за меня счастлива, но это как-то неправдоподобно.

– Извини, что вы поссорились из-за меня. Это моя вина, но я слишком эгоистичен, чтобы устраниться.

– Это не твоя вина. Это просто… Ну, она такая, какая есть, – говорю я, целуя его в грудь.

– Тебе надо поспать, детка. Тебе рано вставать, а сейчас уже почти полночь.

– Полночь? Я думала, гораздо позже, – говорю я, слезая с него и ложась рядом.

– Ну, если бы ты не была такой узкой, я мог бы дольше, – шепчет он мне на ухо.

– Спокойной ночи! – смущенно говорю я.

Он смеется и перед тем, как выключить свет, целует меня в шею.

Ни свет ни заря собираюсь сделать вылазку из комнаты Хардина, чтобы принять душ.

– Я с тобой, – стонет он, но я смеюсь.

– Не надо. Сейчас только шесть утра, верно? У тебя же правило не вставать раньше семи тридцати, – дразню я, хватая сумку.

– Я собираюсь пойти с тобой. – Мне нравится его скрипучий сонный голос.

– Куда пойти? В ванную? – смеюсь я, пока он выкарабкивается из кровати, – Я уже большая. Сама могу пройтись по коридору.

– Вот как ты меня слушаешься, значит. – Он закатывает глаза, но я вижу в них смех.

– Хорошо. Папочка, сходи со мной в туалет, – шутливо ною я.

Я не собираюсь его слушаться, просто хочу поприкалываться.

Хардин приподнимает бровь и ухмыляется.

– Не называй меня так больше, а то придется уложить тебя снова в постель, – подмигивает он и выбегает из комнаты раньше меня.

Он тащится за мной в ванную и сидит на унитазе, пока я принимаю душ.

– Тебе придется воспользоваться моей машиной, – говорит он, удивляя меня. – Подбросишь меня к кампусу, там я возьму твою, поеду на квартиру.

Я не думаю о потрясшей меня ночи, поскольку обычно все планирую заранее.

– Ты доверишь мне свою машину? – изумленно спрашиваю я.

– Да. Но если ты ее разобьешь, не торопись возвращаться.

Часть меня знает, что он говорит серьезно. Я отвечаю, смеясь:

– Я больше волнуюсь, что ты мою разобьешь!

Он пытается отдернуть занавеску, но я снова закрываю ее и слышу его смех.

– Подумать только, детка, с завтрашнего дня у тебя каждое утро будет собственный душ. – Его голос заглушается льющейся водой.

Намыливаю волосы шампунем.

– Это не так воспринимается, пока я не увидела это сама.

– Погоди, ты его еще не видела, тебе понравится, – говорит он.

– Кто-нибудь знает, что ты собираешься снимать квартиру? – Я уже знаю ответ.

– Нет, зачем кому-то знать?

– Незачем, просто мне интересно.

Скрипит кран. Когда я закрываю воду. Хардин держит мое полотенце, и когда я выхожу, заворачивает в него мое мокрое тело.

– Я знаю, ты думаешь, что я пытаюсь скрыть от друзей тот факт, что мы селимся вместе.

Он не ошибается.

– Ну, это немного странно, что ты съезжаешь отсюда так, чтобы никто не знал.

– Это не из-за тебя, это потому, что я не хочу слушать всю эту муть об изгнании из братства. После того как мы переедем, я скажу им всем, даже Молли. – Он улыбается и обнимает меня за плечи.

– Я хочу сама сказать об этом Молли, – смеюсь я, обнимая его.

– Договорились.

После нескольких объятий я собираюсь, он протягивает мне ключи от машины, и я ухожу. Когда я сажусь в машину, мой телефон вибрирует.

«Будь осторожна. Я люблю тебя», – читаю я.

«Хорошо. Полегче с моей машиной, я люблю тебя. Xo».

«Не могу дождаться, чтобы снова тебя увидеть. Встретимся в пять. Ничего с твоим драндулетом не случится».

«Следи за своими словами, не то случайно хлопну твою тачку на парковке».

Улыбаюсь и отправляю ответ.

«Хватит отвлекать меня, поезжай на работу, пока я не спустился и не сорвал с тебя одежду».

Каким бы привлекательным это предложение ни казалось, я кладу телефон на пассажирское кресло и завожу машину. Двигатель мягко мурлычет, в отличие от рева моей машины. Для классического автомобиля он двигается гораздо плавнее моей; Хардин действительно заботится о машине.

Выезжаю на шоссе, и телефон опять звонит.

– Господи, ты что, двадцать минут без меня прожить не можешь? – смеюсь я в трубку.

Мужской голос отвечает мне:

– Тесса?

Ной.

Я отодвигаю телефон от уха и смотрю на экран, в ужасе убеждаясь, что это он.

– Гм… извини, я думала… – заикаюсь я.

– Ты думала, что это он… я понял, – говорит он.

Ной говорит грустно, но спокойно.

– Мне очень жаль. – Действительно.

– Все нормально.

– Так… – Я не знаю, что сказать.

– Вчера я виделся с твоей мамой.

– Ой!

Вместо сочувствия Ною всплывает ненавидящий голос мамы, отчего у меня снова колет в груди.

– Да… Она очень зла на тебя.

– Я знаю… она шантажировала меня оплатой колледжа.

– Она передумает, я уверен. Просто она страдает, – говорит он.

– Она страдает? Шутишь, что ли? – усмехаюсь я.

Он не может защищать ее в моих глазах!

– Нет-нет, она собиралась это сделать, но она просто злилась, что ты… ну… с ним, – говорит он, не скрывая неприязни.

– Это не ее дело – указывать мне, с кем быть. Ты мне поэтому звонишь? Сказать мне, что я не должна быть с ним?

– Нет-нет, Тесса. Просто хотел убедиться, что у тебя все хорошо. Мы впервые так долго не разговаривали за десять лет, – говорит он.

Я не могу сердиться.

– Ой, прости. Сейчас у меня столько всего происходит, я думала, ты позвонил, чтобы…

– Просто чтобы сказать, что то, что мы не вместе, не значит, что я для тебя не существую, – говорит он, и меня пронзает боль.

Я скучаю по нему; я не люблю его, но он был такой огромной частью моей жизни, когда я была маленькая, что трудно все это отвергнуть. Он был всегда со мной, а я разбила ему сердце и даже не удосужилась как-нибудь это объяснить или извиниться. Я ужасно чувствую себя от того, как я поступила с ним. Наворачиваются слезы.