Незаметно для нас политический климат начал исподволь меняться в нашу пользу. «Сальвадор» был выпущен весной, когда Рейган склонил американскую общественность поддержать «контрас», ведущих войну в Никарагуа. Замаячила угроза того, что американские военные найдут оправдание для ограниченного вторжения в Никарагуа, как это уже было с Гренадой в 1983 году и будет позже с Панамой в 1989 году, когда поводом стала поимка генерала Норьеги. Нарратив в поддержку «контрас» начал трещать по швам, когда груженый оружием самолет Юджина Хазенфуса, подрядчика ЦРУ, был сбит над Никарагуа в октябре 1986 года. Хазенфус был задержан. Администрация Рейгана оказалась причастна к тайной сделке по продаже оружия Ирану на $30 млн. Из этой суммы по крайней мере $18 млн поступило в черную кассу рейгановских «контрас», ведущих борьбу против легитимного правительства Никарагуа. Вся эта афера оказалась намного более грязной, чем тогда стало известно, однако даже того, что просочилось наружу, хватило, чтобы подорвать позиции Рейгана в последние два года его президентства.

При таких обстоятельствах «Сальвадор», осуждавший поддержку «эскадронов смерти» со стороны США, теперь, казалось, попал в яблочко, а «Взвод», вскрывающий безумие войны во Вьетнаме, выходил на экраны в самый благоприятный момент. «Взвод» воспринимался бы не только как дань уважения солдатам, погибшим во Вьетнаме. В картине было достаточно сцен кровопролития, чтобы удовлетворить природную потребность американцев упиваться насилием. Да, в фильме американские солдаты сжигают вьетнамскую деревню и убивают нескольких крестьян, но, демонстрируя парадоксальную сторону этой войны, мы показываем, как те же солдаты эвакуируют мирных жителей в безопасное место, зрители видят ребенка, сидящего на плечах огромного «джи-ай». Да, в фильме показано, что американские солдаты могут проникаться ненавистью друг к другу и убивать сослуживцев, однако это можно было списать на недисциплинированность состоящего из призывников взвода, который нельзя считать примером элитного подразделения, таким как воздушно-десантные части. Наконец, в фильме солдаты не перебарщивают по части употребления наркотиков, которые к тому же не влияют на их боеспособность (лишь на их сознание), и поэтому данную тему можно было проигнорировать. Иными словами, это был резкий и провокационный фильм, который с учетом условий той войны был все же «приемлемым». Лучшего времени для выхода на экраны в декабре 1986 года нельзя было и придумать.

«Взвод» вышел в прокат в пятницу, 19 декабря 1986 года, в шести кинотеатрах в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе и Торонто. С первого же показа в 11 часов утра в кинотеатре Loews Astor на пересечении 44-й улицы и Бродвея в Нью-Йорке фильм на всех парах понесся вперед, как лишившийся машиниста поезд. Артур Мэнсон, наш по-отечески доброжелательный советник по вопросам маркетинга, живописал очередь длиной в квартал, по большей части состоящую из молчаливо ожидающих мужчин, в том числе и ветеранов, переминающихся с ноги на ногу. По его словам, во время показа все притихли. Однако сразу же после окончания фильма стало понятно, что он возымел действие: мужчины оставались сидеть на своих местах, когда включили свет, некоторые плакали в одиночестве. На другой стороне города, у фешенебельного Loews на Восточной 66-й улице, также стояла толпа, в основном мужчины, привлеченная рецензиями. Оказалось, что «Взвод» стал успешным среди критиков боевиком.

Отзывы были неземными: не просто впечатляющими, но и вдохновленными искренними чувствами. Популярные телеведущие расщедрились на почти идеальные рецензии. Роджер Эберт назвал «Взвод» «лучшим фильмом года», а его коллега Джин Сискел, которому не нравились мои предыдущие работы, рассыпался в похвалах. Ричард Корлисс из журнала Time уделил фильму целую страницу, чтобы излить свои чувства любви/ненависти: «Рукопись, написанная кровью, которая так и не высохла по прошествии почти 20 лет». Он предполагал, что фильм вскроет старые раны и вызовет неоднозначную реакцию. Винсент Кэнби из The New York Times назвал кинокартину «крупным произведением, которое столь же наполнено страстью, сколь и искупительной, пугающей иронией». Что касается самого сценария, он отметил, что «это история, даже не столько написанная, а скорее найденная». Фильм был назван «выдающимся достижением». Критик из Los Angeles Times писал: «Гойя с камерой… вбивает кол в сердце каждого клона Рэмбо». Рецензент The Washington Post в январе заметил обо мне, что «за последний год с „Сальвадором“ и „Взводом“ он превратился из сценариста, который будто бы будил самое худшее в нанимавших его режиссерах, в одного из пяти-шести американских режиссеров, которых можно назвать значимыми фигурами». Дэвид Денби из New York Magazine, который когда-то безжалостно отнесся к моей работе, указал, что кульминацией «Взвода» «служит вспышка сюрреалистического ужаса, над которым так трудился Фрэнсис Коппола в „Апокалипсисе сегодня“». Он назвал кинокартину «тем фильмом о Вьетнаме, который многие из нас так долго ждали». Он подчеркнул амбивалентность сцены в деревне: «На экране не происходит ожидаемая нами резня, напоминающая о массовом убийстве в Сонгми. Впрочем, эти кадры и не нужны здесь. Стоун уже показывает нам самое дно, самое худшее. Ужасаясь, мы осознаем, как убийство может приносить удовольствие… Этим фильмом Оливер Стоун завершает свою удивительную трансформацию из ничтожества в героя».

Каждый мальчишка, естественно, мечтает о том, чтобы быть «героем». Но быть выдвинутым в качестве «героя» в середине жизненного пути — это вызывало во мне огромный душевный трепет. Многие годы я думал, что, возможно, ошибся в выборе пути, когда меня упрекали в никчемности. И вдруг оказывается, что, может быть, все это время как раз я был прав. Такие самодовольные мысли проносились в моей голове. А почему бы мне и не думать так? Пройдет не так уж много времени, и моя жизнь снова круто переменится. Но пока мне важно было насладиться мгновением. В день премьеры я понимал, что достиг пика, который мне, возможно, больше не доведется пережить. Такое не часто выпадает — в сорок лет находиться в центре внимания, успешно работать и иметь хорошее здоровье.

Тем вечером я принял участие в телепередаче ABC «Nightline» с ведущим Тедом Коппелом и его гостями — чем-то напоминавшим Авраама Линкольна Дэвидом Халберстамом, который в качестве корреспондента The New York Times был одним из тех, кто с самого начала выказывал скептицизм по поводу войны во Вьетнаме (он напишет восторженную рецензию о фильме), и Джимом Уэббом, помощником министра обороны США, автором замечательного романа о Вьетнаме «Поля огня» и в прошлом лейтенанта во взводе морской пехоты. Уэбб критиковал фильм как искажающий действительность, поскольку американские солдаты так себя не вели. Очевидно, мы расходились во взглядах. Конечно же, у нас завязался спор. Он был офицером, а с их миром, как я уже отмечал ранее, я мало соприкасался (впрочем, как и они с моим). Выпуск «Nightline» в итоге получился довольно вялым, как часто бывает с американскими новостными передачами с их ограничениями по времени и необходимостью прерываться на рекламные паузы. Стоит признать, я сам выглядел достаточно поверхностным, пытаясь избежать ненужной полемики, был чрезмерно эмоционален и играл роль «героя», расчувствовавшегося уже по одному только поводу, что ему вообще дали возможность снять его фильм. Моя роль дебютанта, так сказать, освещенного «огнями рампы», резко контрастировала с тем образом радикала, которым я предстал во время безуспешной пиар-кампании для «Сальвадора».