Великий ужас, должно быть, испытали ирландцы, когда разнесся слух, что флот из шестидесяти чужеземных кораблей плывет по реке Бойн, а другой, столь же многочисленный, – по Лиффи. Иностранцы сошли со своих кораблей, чтобы завоевывать. Дерзость принесла им успех; они грабили, жгли, мародерствовали, убивали; казнили на своих кораблях пленного короля в оковах; гнали ирландцев от океана до реки Шаннон; пока объединенные короли Ирландии, пробудившись духом и собрав силы, не погнали в свою очередь белых чужеземцев назад от реки Шаннон к океану. Но они нашли себе опору, и набеги, с грабежом и разрушением, не прекращались с того времени до тех пор, когда все восточное побережье Ирландии не оказалось в их руках. Там они обосновались на четыре столетия, удерживая свои первые завоевания, но так и не достигнув большего, пока они не были изгнаны норманнами.

Этим рыжеволосым пиратам и мародерам Дублин обязан своим существованием как город. Ат-Клиат ирландцев, хотя и известный издревле, был всего лишь множеством лачуг у Лиффи, через которую переправлялись по мосту из плетня. Ирландские короли не сделали его своей резиденцией даже после того, как святой Руадан проклял Тару. Их дворцы располагались во внутренней части острова; но нет сомнения, что Ат-Клиат, Эблана Птолемея, был известным портом, прибежищем купцов с незапамятных времен. Туда привозили испанские вина, сирийские шелка, индийское золото, предназначенные для князей и знати, а оттуда дорогие товары перевозились в глубь страны.

Но Дублин со своей прекрасной равниной, орошаемой Лиффи, своим благородным заливом, охраняемым часовыми-холмами, сразу привлек особое внимание храбрых викингов. Их вожди основали там свою резиденцию и приняли титул королей Дублина, или королей темной воды, как можно перевести это слово. Они воздвигли на том самом месте, где ныне норманнский замок правит городом, крепость, и, после своего обращения, собор, и сейчас стоящий среди нас, хранит память о восьми сотнях лет.

Их потомки живут с нами по сей день, и многие семьи могут возвести свою генеалогию к вождям датчан, чьи имена сохранились в ирландской истории. Вот только некоторые из этих «великих и отважных вождей»: Сванхен, Гриффин, Альберт Рыжий, Торберт Дафф, Гослин, Уолтер Английский, Олаф, король Дании, от которого происходят Маколеи, более прославленные современным историком их племени, чем древним королем-пиратом. Можно также назвать Рэндала О’Химера, Алгота, Оттардаффа Эрла, Финна Кроссаха, Торкилля, Фокса Васбагга, Тревана, барона Роберта и других; имена интересные, без сомнения, тем, кто может назвать их своими предками.

Скандинавы обнесли стенами и укрепили Дублин, хотя на то время эти стены составляли всего лишь милю в окружности, а теперь город включает десять миль – затем укрепили Данлири, теперь Кингстаун, чтобы обеспечить себе свободный доступ к своим кораблям. Тогда, из своей крепости в Дублине, они совершали непрестанные набеги на широкие богатые равнины внутренних районов. Они распространились по всему Миту, который получил от них свое имя, Fingall (земля белых чужеземцев); они несли разрушение на север вплоть до Арма, на запад вплоть до Шаннона; Уэксфорд, Уотерфорд и Лимерик стали наполовину датскими городами. Везде их путь был отмечен варварским грабежом. Однажды упоминается, что они увели «большую добычу из женщин» – так римляне сватались к своим сабинским невестам; и в самом деле, рассказы в ирландских анналах о сожженных ими алтарях, об разграбленных ими королевских могилах, унесенных ими сокровищах, о совершенных ими дикостях так же нескончаемы, как и отвратительны. Отброшенные назад ирландскими князьями, они укрылись в огороженном стенами Дублине, пока им вновь не представилась возможность проявить свое смертоносное коварство и совершить дерзкий грабеж. И так в течение четырех столетий продолжалось соперничество между колонистами и нацией; взаимная ненависть все возрастала; ирландские короли Лейнстера все еще заявляли свои права феодальных сеньоров над скандинавами; скандинавы сопротивлялись каждой попытке вытеснить их, хотя нередко они были вынуждены платить дань.

Иногда ирландские короли использовали их как наемников в гражданских войнах, которые они непрестанно вели. Иногда между противниками заключались брачные союзы – дочь Бриана Бору вышла замуж за Ситрика, короля датчан Дублина. Иногда ирландские короли захватывали Дублин и опустошали и грабили в свою очередь. Однажды датчан полностью изгнали из города, и они были вынуждены искать убежище на Глазе Ирландии, одинокой морской скале, с тех пор ставшей знаменитой благодаря трагической истории. Малахия, король Мита, осаждал Дублин три дня и три ночи, сжег крепость и унес датские регалии; отсюда упоминание в песне Мура о том, как он «золотой воротник у захватчиков вырвал надменных». Но самое ужасное поражение, которое когда-либо потерпели датчане, было при Клонтарфе, когда десять тысяч воинов в кольчугах противостояли королю Бриану, но «десять тысяч воинов в доспехах были порублены на куски, и три тысячи воинов убиты помимо этого». Даже дети ирландцев сражались против захватчика. Внук короля Бриана, юноша пятнадцати лет, был найден мертвым: руки его запутались в локонах датчанина, которого мальчик утащил в море. [120]

И все же датская колония не была искоренена, хотя после этого поражения они стали скромнее, держались в пределах Дублина и платили дань королям Лейнстера и верховному монарху Ирландии.

Итак, мы видим, что вплоть до этого времени ирландский народ был никак не связан со своим главным городом; они входили в свою столицу или как пленники, или с огнем и мечом; и, что еще страннее, в течение многих столетий существования Дублина как города, вплоть до настоящего времени, ирландская раса никогда не правила там и не владела крепостью своей столицы.

Но время кары датчан приближалось, хотя она пришла и не от ирландских рук. Как саксы в Англии пали перед датчанами, так датчане пали перед норманнами. Норманны, также скифское племя, но более прекрасное, более храброе, более рыцарственное, аристократичное и утонченное, чем любое из предшествовавших им племен, победоносно пришли из Италии и Франции, чтобы покорить Англию, которая сдалась почти без борьбы. Одной большой битвы хватило. Вильгельм Норманн, или скорее скифский француз, восходит на трон Альфреда. Датчанин и сакс беспомощно пали ему под ноги, и покоренная нация терпит его жестокости, его грабежи, его конфискации, не пытаясь сопротивляться.

Горстка его норманнских аристократов завладела землями, богатствами, почестями, поместьями королевства и сохраняет их до сего часа. И это справедливо; столь благородная раса, как норманнские рыцари, была создана, чтобы быть господами. Саксы сразу же опустились до уровня крепостных, торговцев и слуг, с которого они так и не поднялись; с тех пор Англия делится на норманнскую аристократию, на чью долю приходится вся земля и саксонский народ, которому остается весь труд; сокрушенные окончательными завоевателями, они опустились на дно королевства.